Он удержал мою руку и стянул с себя футболку, демонстрируя мускулистую, татуированную грудь и твердый пресс.
Животное, не иначе! Ни капли схожести с изнеженным торсом Дэвида, а в глазах ни капли той деликатности.
– Я не хочу! – уже кричала я, надеясь, что меня услышат и помогут, но взгляд насмешливых черных глаз убивал последнюю надежду. – Помогите!
– Кричи, да погромче, мои пацаны давно ничего кроме: «Возьми меня», – передразнил он женский голос, – не слышали.
Я не могла в это поверить, я не хотела принимать факт того, что мною овладеют, как вещью. Попользуют и выкинут. В туалете.
Опять!
Опять?!
Зарычав и напрягая последние силы, я дернулась, вырвалась, отчего лямка блестящего платья врезалась в кожу и с треском порвалась.
Но не наряд меня беспокоил, а дверь. Я забарабанила в нее. И кричала. Громко, отчаянно.
– Помогите! Помогите! Насилуют!
Мои волосы оттянули его крупные пальцы, и он внезапно лизнул мне влажную от испарины шею, прорычав:
– Какое насилие, мы же просто развлекаемся. Игра у нас такая. Пре-лю-дия.
– Засунь свои игры в задницу!
Перед моими глазами мелькнула длинная дреда, и я, не раздумывая, резко за нее дернула.
– Они тебе мешают? Как раз хотел их срезать, – хохотнул он, и вдруг отпустил меня.
Я тяжело дышала, чувствуя, как слезы начинают заливать мне лицо и грудь.
Подергала за ручку.
Закрыто!
Он точно сумасшедший. Псих!
Это стало еще понятнее, когда я повернулась, прижавшись к двери, и увидела, как он разбивает кулаком зеркало и огромным осколком срезает себе почти все дреды.
Я закричала от ужаса. Господи! И чем я только привлекла его внимание!? Ему что, шлюх мало?!
Кровь на ладони он словно не чувствовал, и в два шага приблизившись ко мне, вжал грязную руку в платье, потянул на себя, в миг его порвав. Бюстгальтер сорвал следом, почти не прилагая усилий.
Я завыла сильнее от страха и ужаса, отталкивая его, приближающееся к моим губам, лицо.
– Отпустите меня! – уже молила. – Прошу, я никому не скажу, просто уйду, – я вдруг взглянула на узкое окно за его спиной.
Он заметил, куда я смотрю, и тут же со смешком обхватил мой зад, вжимая в свой твердый, огромный член.
– Твоя аппетитная задница туда не влезет, зато в нее прекрасно влезет мой член. Не рыпайся, и дай себя трахнуть, рыжуля.
Это «рыжуля» снова вернуло меня на много лет назад.
Всего на мгновение, но именно это придало силы.
Окно действительно было узковатым, но по правилам пожарной безопасности я могла туда влезть.
Я посмотрела в черные глаза. Ненависть клокотала во мне кипящим коктейлем. Не так я хотела закончить этот вечер.
Точно не сексом с уродом на грязном полу сортира.
Удар лбом в его кривоватый, явно не раз сломанный нос, был адски болезненным, но действенным. Ибо «Тарзан» тут же за него схватился, когда кровь полилась ручьем.
– Вот же, су-ука!
Я тут же бросилась к окну, задергала за ручку, открыла. Напрягая руки, попыталась влезть.
– Тебе помочь? – спросил мужик насмешливо, обхватывая руками талию и вдруг кусая за ягодицу. Я дернулась и вскрикнула от острой боли, отчего повалилась на него спиной.
Он уже не совсем в адеквате завалился назад, потянув меня за собой.
Разбил спиной часть керамической раковины, создав невообразимый шум, но и это его только рассмешило.
Он схватил меня за ногу, когда я, тяжело дыша и шмыгая носом, попыталась отползти от него, и повалил уже на мокрый от крови пол.
– Отпусти, – кричала я, отбиваясь и стараясь причинить как можно больше вреда его спине. Но больно было только рукам, которые словно сталкивались с деревянной стеной. – Отпусти меня, урод. Я не хочу тебя!
Но он уже молча улыбался, и я видела в его глазах безумие, больше похожее на одержимость.
– Давай, рыжая. Давай, сладкая.
На шум разбитой раковины прибежали трое.
– Помогите! – сразу крикнула я, пытаясь столкнуть с себя мощное тело, но обезьяна расхохоталась и, повернув к вошедшим голову, рявкнул:
– Свалили, я еще не кончил, – и в тот же момент палец одной руки протискивается внутрь меня, полоснув обжигающим стыдом.
Ну почему там так влажно?!
– Помогите, – снова крикнула я, выгибаясь и пытаясь убрать от себя руку, но он продолжает толкаться внутрь. – Будьте же людьми!
Лица охраны остались каменными, а дверь закрылась.
Щелчок прозвучал, как предсмертный гонг. Выхода не было, и пришло понимание, что вот сейчас нужно перестать сопротивляться, чтобы он просто не убил меня.
Потому что это вряд ли кого-то заинтересует. А те три амбала с каменными харями преспокойно вынесут моё тело через заднюю дверь, чтобы не беспокоить отдыхающих, и бросят в реку.