Он опалил мою кожу прохладой, даря облегчение, настолько острое, что слезы хлынули из глаз. Но как бы мне не хотелось стоять вот так, задрав голову, смотря в ночное небо, на котором из-за городского освещения не было видно ни звездочки, надо двигаться.
Идти вперед, сначала по тротуару, под уличными фонарями, что освещали мой внешний, далекий от нормального вид.
Идти вперед, не обращая внимания на насмешливые или неравнодушные взгляды. Но разве кто-то подойдет узнать, что со мной случилось?
Разве кому-то важно, что меня только что чуть не изнасиловали?
Всем плевать.
Всем всегда было плевать.
Это я усвоила еще в юности, когда попала в детский дом. Еще тогда, когда меня беременную от местного ловеласа, каким считался Юрий, вели на аборт. Нормальная такая практика.
Но думать о своей жизни сейчас бессмысленно, нужно встать на краю дороги, там, где потоки ветра от проносившихся мимо машин почти сдувают мою побитую фигурку.
И стоять с вытянутой вперед рукой, чтобы дождаться, когда остановится машина.
Когда я уже догадалась, что сейчас лучше всего такси заказать, а не ловить, передо мной остановился огромный черный джип, оглушая меня музыкой улиц:
Негатив даром пахнет наваром,
В этой стране ничего не менялось.
Трудное детство, нищая старость -
Всё как было, так и осталось.
(пробки, стройки, грязь)
Глава 9.
Новая волна страха накатила на меня.
Пришлось чуть попятиться. Оглянулась по сторонам, думая, куда в случае чего бежать. Второй попытки насилия я просто не выдержу.
Тонированное окно опустилось, мгновенно делая громче какой-то шансонный мотивчик.
– Эй, детка, тебя прокатить? – мордастый выглянул и улыбнулся, по его мнению, соблазнительно, выставив ровный ряд зубов, в которых мелькнула пара вставных золотых коронок.
– Нет, спасибо, – а хочется сказать: «Иди в жопу, меня сегодня уже прокатили».
Мужик только хмыкнул, и, врубив свой дебильный рэп, унесся в ночь, и только слова из песни «Обнаженный кайф» и столб гари от паленой резины были мне приветом.
Уроды. Как было бы проще, стань я лесби, ну или монашкой. Хотя, если вспомнить неадекватные реакции своего тела на поцелуи этого животного, то тут не грех и сразу в Ад заявку слать.
В раю таким, как я, не место. Зато мне место в такси. Вот оно как раз и подъехало.
Рядом остановился желтенький Solaris с шашечками, и я молча села на заднее сидение, взглядом пресекая любые вопросы о своем внешнем виде.
Впрочем, его больше волновал адрес и названая сумма. Особенно сумма.
И вот двигатель заурчал сильнее, и я прислонилась лбом к прохладному стеклу, наблюдая за тем, как мимо меня проносится город, размышляла.
Вспоминала. Принимала решения.
И одно назрело у самого дома, обросло ветками сомнений и листьями будущей лжи. Я не могу оставить все так.
Это раньше спрос был как с гуся вода, а сейчас я чего-то стою. Сейчас я знаю цену своей чести. Тем более, если позволить продолжать этому уроду бесчинствовать, спокойного сна мне не видать. Как пить дать.
Спустя еще минут тридцать, влетев в квартиру, наскоро стерев кровь и кое-какую грязь, чуть не запнувшись на пороге, быстро натянула джинсы и вернулась в такси.
Водитель, спасибо ему, не задавая вопросов, подвез меня до ближайшего отделения полиции. Когда я протянула сумму, в два раза большую той, что я назвала в начале, он отказался от денег.
– Вам нужнее, – было ответом на мой вопросительный взгляд.
– Спасибо, – только и вымолвила я, наблюдая за уже второй уносившейся в ночь машиной. Все-таки мир не без добрых людей.
Наверху мигал фонарь, и я, посмотрев на него, усмехнулась.
Россия.
Даже на лампочках экономят. Не удивлюсь, что сгори он совсем, а под носом страж правопорядка случится насилие, они и не почешутся.
Эх… Надеюсь, что все же я ошибаюсь.
Тишина внутри поста немного угнетала, а дежурный за решетчатым окошком лишь мельком взглянул на меня и принялся дальше играть в свою приставку.
Это безразличие напомнило мне роддом, в который нас трех девчонок из приюта привезли на аборт. И такое же «подождите» было тогда, и такое же: «Что, догулялась?».
Мне и тогда хотелось разодрать ногтями лицо женщины, думающей, что раз она дожила до пятидесяти или около того лет, то знает всех все лучше. Знает, как жить правильно.
И этот такой же. Сидит он. Пузо отрастил. Волосы бы хоть помыл. А на лице такая же улыбка все понимающего человека.
Но я сдержалась, не вцепилась в эти поросячьи глазки, а просто попросила позвать главного.
– Не положено.
Стало положено и уложено, и отложено все, когда я впихнула дежурному свой иностранный паспорт. Уже через пять минут передо мной буквально расстелился капитан Бодров, судя по всему, спящий на своем столе еще минуту назад.