Нет. Этого не будет.
Если бы мог, засмеялся.
Глядя на Марину, на то, как она вскидывает подбородок, на то, как сжимает губы и заправляет за уши идеально гладкие белые волосы, понимаю, что для того, чтобы меня прогнуть, ей придется завязаться в гребаный узел.
— Я рассудительная девушка, — цедит она. — Но я не терпила, Кир. Что она здесь делает?
— Отдыхает, — говорю очевидное. — Как и остальные семьдесят.
— Чем она тебя зацепила? — склоняет набок голову. — Нравятся дуры деревенские?
То, как пузырится во мне злость, не имеет никакого отношения ко мне самому. Меня бесит другое. То, что я вынужден выслушивать все это дерьмо в адрес мотылька и помалкивать, потому что не хочу пускать Марину в свою башку даже на миллисекунду.
— Мне нравится Ван Гог, — смотрю на нее с усмешкой. — И хип-хоп. И мой “вранглер”[1]. И деревенские дуры.
Ее глаза сужаются, и в них настоящий фейерверк искр. Примерно та самая реакция, которой я и ожидал.
— Пошел ты, Дубцов! — со злостью пихает меня в грудь.
Для приличия делаю полшага назад.
Ее злит мое спокойствие. Кажется, я ни разу в жизни не видел ее такой бешеной. Но ее бешенство испаряется так же быстро, как появилось. Шагнув ко мне, тычет пальцем мне в грудь, а полные губы, с которыми я очень хорошо знаком, произносят:
— У отца юбилей в январе, нас там ждут, как пару. Выгуляйся до этого времени и мне не звони. Делай, что хочешь, Кир. Но если увижу ее еще раз или увижу ее с тобой, эту мышь уничтожу, понял?
Смотрю на нее молча, соглашаясь как минимум с тем, что в ближайшее время мне и правда не стоит ей звонить. Что касается всего остального, пауза в наших отношениях назревала просто гребаным снежным комом и меня она охрененно устраивает.
[1] Jeep Wrangler — автомобиль повышенной проходимости, производимый американской компанией Chrysler (отделение Jeep).
Глава 16
— И после этого он не придурок? — слышу пренебрежительный вопрос Алёны, пока глаза, будто приклеенные, провожают прямую спину Дубцова.
Плачевность моего положения заключается в том, что даже сейчас, когда он отправился восвояси, все равно не могу придумать, что ответить на его нахальное, бесцеремонное, грубое заявление.
Губа сама собой поджимается, а руки… руки так и чешутся запустить в него чем-нибудь. Чем-нибудь тяжелым!
— А-а-а-нь… — тянет Алена.
— Что? — смотрю на нее сердито.
Положив руки мне на плечи, она с нажимом требует:
— Обещай мне.
— Что?
— Если он, — кивок в сторону удаляющейся фигуры Дубцова. — Предложит сегодня тебя подвезти, ты с ним не поедешь.
— С чего бы ему предлагать? — выпаливаю с обидой на него и на себя.
Почему я не могу дать ему отпор? Стоит его увидеть, и у меня мозги отключаются. По крайней мере теперь я знаю, что он помнит, кто я такая. Он помнит и… снова смотрит на меня ТАК. Как тогда, в парке. Будто хочет потрогать…
Алена права, в его машину мне садиться уж точно не стоит. Он меня пережует и выплюнет, потому что он самоуверенный, надменный и баснословно богатый, а я полностью наоборот. Я полная его противоположность. Поэтому я него втрескалась? Глупо, как глупо, Аня…
— Просто обещай, — наседает подруга.
Обещание — это обязательство. Не хочу быть необязательной!
— Я… — цепляюсь глазами за малиновый свитер Дубцова с дурацким новогодним оленем на груди.
Он мелькает в толпе, а потом к нему присоединяется блестящее брендовое платье той расфуфыренной блондинки.
— Обещай, — настаивает Алена, отвлекая мое внимание.
Отвожу глаза, злясь от того, что все вокруг думают, будто я неприспособленное к жизни создание. Будто я декоративная неваляшка, на которую можно смотреть, но руками лучше не трогать, иначе упаду и разобьюсь. В отличии от всех них, Кирилл Дубцов так не думает. Он, по крайней мере, не боится, что я разобьюсь!
— Я не знаю, — говорю упрямо.
— Парней что ли мало? Что, на Дубцове свет клином сошелся?
Я не могу этого объяснить. Это необъяснимо. Кому, как не ей это знать? Она влюблена в своего сводного брата с тех пор, как впервые увидела, хотя он из кожи вон лезет, чтобы усложнить ей задачу. Но она упрямая, так что…
— Угу, ты же себе нашла, — обличаю. — Мало их что ли? Вон, бери любого.
По ее лицу проносится тень, и я уже жалею о своих словах, но назад их не затолкать.