Он не говорил. Ну и что? Я все равно не возьму свои слова назад.
На ее лице появляется снисходительная улыбка, но глаза все такие же холодные. Саму меня просто трясет. От холода и от ее отвратительных духов.
— Весной он уедет в столицу. У него практика в одной очень престижной ИТ-фирме. Практика до сентября. Новый город. Мегаполис. Огромные возможности, впечатления. На этом его “любовь” и закончится, не считаешь?
Мое нутро скручивает в деревянную спираль.
— До столицы три часа на… на машине… — отвечаю с заминкой.
Снова снисходительная улыбка.
— Иногда и три часа бывают проблемой, особенно когда нет особой мотивации садиться за руль.
Жестокая правда этих слов, как ушат ледяной воды за шиворот. Но даже если так, мне все равно!
— Я узнаю, что он сам думает об этом.
Мне плевать что думает она. Обо мне. О нас. Весна — это не скоро…
— Давай я расскажу, как все будет, — предлагает. — Сначала он будет приезжать раз в неделю. Потом раз в две недели. Потом раз в три. А потом, он перестанет приезжать. Редкие встречи убивают романтику, — усмехается на последнем слове. — Тем более, когда вокруг там много интересного. Полагаю, что к сентябрю вы пойдете каждый своей дорогой, но…
Ее глаза взмывают вверх и впиваются в мое лицо.
— Если случится так, что ты… предположим, забеременеешь, учти… — Ее голос становится ледяным настолько, что у меня покалывает под ребрами. — Мы никогда не примем тебя в свою семью. Ни тебя, ни твоего ребенка. Если думаешь, что все поправимо, смею заверить — нет. Кирилл полностью финансово от нас зависим, и он привык к определенному уровню комфорта в жизни. Если лишить его этого комфорта, ему будет не сладко. Поверь, такие трудности убьют его “любовь” даже быстрее, чем расстояние. А трудности у него будут, потому что в случае чего, вся ответственность за тебя и… ребенка ляжет полностью на его плечи. Полностью. Никакой помощи от нас вы не получите.
— Понятно, — сиплю я.
— Я еще не закончила, — обрубает.
Поправив идеально уложенные волосы, бросает взгляд на свой маникюр и продолжает:
— Я не хочу видеть тебя рядом с ним. Ты можешь проигнорировать все мои слова, но когда наступит одно из двух, и вы пойдете каждый своей дорогой, тебя я сотру в порошок.
Слышу, как стучит в висках кровь. Кажется, я слышу даже, как она стынет в моих венах. Из-за этого я даже думать не могу, только молчать.
— Нигде в этом городе ты не найдешь работы. Ты не закончишь институт. Что касается твоего деда, то ему давно пора на пенсию. Он отправится на нее уже завтра, если мы не придем к соглашению. И когда он отправится на пенсию, даже этот дом отойдет университету, потому что аренда на него истекает через год. Ты не знала?
Сглотнув ком сумасшедшей паники, медленно качаю головой.
— Срок аренды рассчитан на тридцать лет, истекает через год. Обычно в таких случаях мы продлеваем ее автоматически, или предлагаем узаконить собственность, как ты понимаешь, твоему деду ничего из этого предложено не будет.
Взрыв паники сотрясает мои плечи.
— Но куда нам идти?! — выкрикиваю ей.
— Мне все равно. Ты сегодня же сообщишь Кириллу, что ваши “отношения” подошли к концу. Мне все равно, как ты это сделаешь. Если я увижу тебя рядом с ним еще раз, можешь начинать паковать чемоданы. Прежде чем примешь решение, подумай о своем дедушке. Нужны ли ему в таком возрасте эти испытания. Я не бросаю угроз на ветер. Связей у меня достаточно, думаю это и так понятно. И запомни, я не повторяю дважды. Если хочешь загубить свою жизнь, я тебе это обеспечу.
Немигающими глазами провожаю ее силуэт, когда встает со стула.
Перевожу глаза на окно, глядя в пространство, просто чтобы не видеть ее лица. Чтобы не упасть со своих ног, потому что они трясутся, как у позорной, трусливой мыши!
— Наш разговор должен остаться в секрете. Если нет, последствия тебя впечатлят. Мы друг друга поняли? — спрашивает, поравнявшись со мной.
Киваю.
— Придержи свою собаку, — бросает, направляясь к двери.
Мое деревянное тело двигается автоматически.
Когда выхожу на пятнадцатиградусный мороз в одной футболке, и когда возвращаюсь обратно.
Ничего не чувствую.
Вернувшись в свое кресло, я ничего не чувствую. Ни страха, ни паники. Совершенно ничего. Обычный день, такой же, как и вчера. За окном кружат снежинки, так же, как вчера.
Только когда мир перед глазами начинает расплываться под напором моих слез, этот день обрушивается на меня лавиной. Неподъемной горой, которая пригибает к земле и не дает дышать.