— В каком месте я выставил тебя дурой? — спрашиваю с расстановкой.
— Я тебя умоляю! — наигранно смеется она. — Я тебя слишком хорошо знаю. В доктора Айболита захотел поиграть? На тебя это не похоже, ты эгоист и еще какой…
— Как хорошо, что нас таких двое, — сжимаю пальцами баранку.
— Но я свои обязанности четко понимаю. И то, что семья — не просто красивая фотография, а еще работа над отношениями. Муж добывает мамонта, а жена заботится о его детях и доме. А страсть и любовь — дело наживное.
— Подумаю об этом на досуге, — паркуюсь у тротуара напротив салона красоты, в котором она постоянно зависает. Повернув голову, советую. — Но не бери себе за правило грузить меня этим дерьмом больше одного раза в неделю, потому что мне еще нужно думать о том, где найти мамонта.
Растянув губы в фальшивой улыбке, мурлычет:
— Тебе мамонта искать не нужно. Твой отец знает, где они обитают.
Щелкнув дверной ручкой, выпрыгивает из машины.
Приоткрыв форточку, пытаюсь выветрить из тачки запах ее духов. Запах мне нравится, но сегодня от него болит бошка.
Тронув машину с места, направляюсь домой.
Завтра у меня хоккейный матч, и в эту пятницу мне не хочется ничего, кроме как выспаться перед игрой. В последнее время только там я могу по-человечески спустить пар.
Открыв с пульта ворота дома, загоняю во двор “вранглер”, паркуя его рядом с отцовским “мерседесом”. Стукнув по клаксону ладонью, приветствую отцовского водителя Семена, которого с пеленок знаю. Достав из багажника голову, машет мне рукой. Забираю из машины рюкзак и спортивную сумку, глядя на окна дома. В столовой светло, поэтому чертыхаюсь.
Быстро взбежав по ступенькам крыльца, вхожу в дом и снимаю в фойе куртку. Сменив ботинки на домашние тапки, достаю из рюкзака телефон и трусцой отправляюсь в столовую.
Родители тихо переговариваются, сидя за столом. На матери платье в цветочек, из чего заключаю — она успела переодеться.
Взглянув на меня поверх очков, отец раздраженно требует:
— Сегодня какой день недели?
Пихнув телефон в карман толстовки, целую мать в щеку.
— Задержался, извини, — говорю отцу, поймав строгий предупреждающий взгляд матери.
— У нас в доме правила устанавливают, чтобы их исполнять, — стучит он пальцами по столу, провожая меня недовольным взглядом.
— Я же сказал, извини, — стараюсь звучать максимально нейтрально, усаживаясь на свое место.
Устанавливать правила — гребаное хобби моего отца. Я научился их исполнять давным давно, и, как мог, научился держать при себе свое мнение.
Совместный ужин по пятницам — это святое святых, так как в остальные дни с этим бывают проблемы. Мой отец мэр города, а мать декан моего факультета. Совместные ужины для нас — это целая проблема, потому что все другие дни недели у отца расписаны по часам.
— Какие планы на завтра? — спрашивает, вертя на скатерти столовый нож.
— Хоккей.
— Первое будешь? — открывает мама фарфоровую кастрюлю.
Киваю, отдавая ей тарелку.
— Хоккей… — тянет отец. — Как насчет чего-то полезного? Хоккейная карьера тебе в двадцать один не светит.
— Олег, — вздыхает мама. — Мы об этом уже говорили. Это хобби.
— Хобби, — сухо повторяет он.
Дикий аппетит, который притащил с собой, испаряется, собственно, как и каждую пятницу.
— Как дела у Марины? — интересуется мама.
— В норме, — смотрю в тарелку, зачерпывая ароматный суп, от которого воротит.
— Учись грамотно выражать мысли.
Подняв на отца глаза, даю себе секунду, чтобы остыть. Глядя на меня не моргая, спокойно ждет ответа.
— Ее дела полностью соответствуют понятию “в полном порядке”, — отвечаю с серьезной миной.
— Язвишь, — кивает отец. — Ключи от машины оставишь в прихожей.
Сжимаю ложку, пытаясь сохранить покер-фейс. Эти заскоки у него обычно длятся до следующей пятницы. Если я остаюсь без машины, пользуюсь водителем матери.
— Олег… — цокает она, ставя перед ним тарелку. — Он меня завтра в театр везет.
— Ничего, — принимается он за еду. — В другой раз отвезет.
Усмехаюсь, пихая в себя суп.
Час спустя, хлопаю дверью своей комнаты и сваливаю на пол сумки. Прежде чем рухнуть в кровать, отправляюсь в душ. Намылив голову, опять злюсь, потому что перед глазами миловидная веснушчатая физиономия рыжей тихони, которая смотрит на меня, как кролик на удава, хотя я повода не давал.