— Ничего ценного, — весело сказал мистер Фогон, когда мы пришли в гостиную пить кофе. — Аметист не годится для огранки, но очень красив. Что касается картин, то кто знает, может быть, кто-нибудь из наших друзей окажется невиданным доселе гением лет через сто? — Когда дверь открылась, он повернулся в кресле: — А, Терри. Заходи, выпей с нами кофе. Нашел кролика?
— Да, нашел. Жив и невредим. Разве не удивительно? Клетку завалило снегом, там было тепло, как в иглу эскимоса. — Он покачал головой: — Представить себе невозможно, как Люси с Метью там прошла вчера вечером. И сейчас с трудом пройдешь.
К Терри Фогону вернулась его обычная уверенность. Он спокойно пересек комнату, взял меня за руку и поцеловал в щеку.
— Уже встала, Люси? Какая ты все-таки потрясающая девушка! Как приятно видеть тебя здесь.
— Здравствуй, Терри! Я счастлива, что нахожусь здесь. — Я боялась, что буду чувствовать себя неловко в его присутствии, потому что мы с ним не виделись, за исключением того эпизода в долине, с того самого времени, как мистер Грешем бесцеремонно запретил ему видеться со мной. Но мистер и миссис Фогон создавали вокруг себя такую теплую атмосферу, что было просто невозможно чувствовать себя не в своей тарелке. Не успев подумать, я добавила: — Не хочу даже думать о том, что придется вернуться.
Садясь за стол, Терри метнул взгляд в сторону отца.
— Грешем может ее заставить?
Мистер Фогон почесал бороду.
— Будь я проклят, если знаю, мальчик мой! Если он ее законный опекун, то думаю, что может.
Я сказала:
— Он мне не опекун, — и быстро добавила: — но, пожалуйста, не думайте, что я прошу разрешения остаться. Мне не надо было этого говорить.
— А почему нет? Тебе здесь всегда рады, Люси, — он посмотрел на свою жену и ухмыльнулся. — Мы как-нибудь справимся, правда, любимая?
— Мы всегда справляемся, Гарри. — Она взглянула на меня своими чистыми искренними глазами: — Я буду счастлива, если ты останешься, дорогая.
Я сказала неохотно:
— Но мистер Грешем забрал меня из Китая и заботился обо мне все это время. Нехорошо будет, если я останусь у вас, а он захочет, чтобы я вернулась.
— Что ж, мы не будем тебя переубеждать, — спокойно сказала миссис Фогон. — Мы не та семья, где хозяин устанавливает свои законы и решает за каждого, что для него хорошо, а что — плохо, Люси. Гарри этого не хочет. Мы считаем, что каждый волен поступать и думать так, как он желает. — Она мельком взглянула на Терри: — До тех пор, пока он не приносит вреда другим.
Мистер Фогон щелкнул языком.
— Бьюсь об заклад, старина Грешем считает нас бестолковой компанией вместе с нашими необузданными и неугомонными лондонскими друзьями. Возможно, мы с Тиной не достаточно печемся о вещах материальных. — Он виновато посмотрел на Терри: — Уж Терри уверен, что это именно так. Его право. Но мы не говорим ему, как он должен жить, а он пытается не учить жить нас. Мы любим своих друзей, что бы там о них не говорили. Они честные люди, хотя ведут себя иногда не так, как принято. Мы живем так, как хотим, никому не принося зла и не жалуясь, если жизнь нас бьет. — Он встал, подошел к жене и, нисколько не смущаясь, поцеловал ее. — И мы счастливы, не правда ли, любовь моя?
Я была так рада за них, что у меня навернулись слезы. Мистер и миссис Грешем никогда не проявляли такой привязанности. Позже, когда мы сидели в столовой за простым, но вкусным завтраком, я все время ощущала силу любви, которая связывала мистера Фогона и его жену. Терри, однако, был другим. В отличие от своих родителей, он думал о будущем, и было совершенно понятно, что его сильно беспокоит судьба «Луноловов». Когда я прислушалась к разговору за столом, то поняла, что речь идет именно об имении.
— Твоя философия беззаботной жизни хороша в теории, отец, — довольно дружелюбно сказал Терри, наливая себе белого вина из графина, — но в один прекрасный день все это рухнет. — Он помрачнел. — Вполне возможно, в следующем году.
— Ах, не будь пессимистом, мой мальчик, — с жаром ответил мистер Фогон. — Джордж Бентон говорил на днях, что если я захочу, то неплохо заработаю на портретах богатых и тщеславных женщин.
— Но ты не захочешь, ведь так? Потому что тебе не по душе такая живопись.
Его отец ухмыльнулся.
— Верно. Да ладно. Что-нибудь еще подвернется.
— Если не подвернется, мы потеряем «Луноловов».
Миссис Фогон сказала:
— Если даже и так, то это еще не конец света, Терри. Мы с твоим отцом можем жить и в нашем маленьком доме в Корнуолле, если придется уехать отсюда. Я люблю «Луноловов», но дом — не самая значительная вещь на свете.
— Для меня «Луноловы» имеют большое значение, мама.
— Я знаю. Для тебя это стало навязчивой идеей, Терри. Мне жаль, что это так. Но, возможно, мистер Гордон согласится продлить срок выплаты по закладной.
— Ник Гордон? Ты грезишь наяву, мама! Срок выплаты по закладной может быть продлен только в одном случае, если он никогда не вернется из Китая. Что тогда произойдет, я не знаю. Будут разыскивать его наследников и правопреемников, если таковые существуют, и тогда они уже будут принимать решение. Так или иначе, у нас появится время. Я не слышал, чтобы он вернулся, возможно, нам повезет.
— Нельзя желать ему смерти, Терри, — быстро сказала миссис Фогон. — Ужасно на это надеяться.
Терри пожал плечами. Я чувствовала себя виноватой, что сидела за их столом и молчала, когда могла бы многое рассказать, но мне нужно было время, чтобы решить, правильно ли будет, если я расскажу. Вскоре Терри извинился за то, что ему нужно уйти: он хотел узнать, как устроили кролика Метью на новом месте. Когда дверь за ним закрылась, мистер Фогон посмотрел на жену и поднял бровь.
— Наш Терри, похоже, становится добрее, — сказал он с удивлением. — Должно быть, Люси на него так влияет, — он улыбнулся мне. — Терри обычно не так снисходителен к нашим грехам. Похоже, вы на него отлично действуете.
Час спустя я играла с Метью в «Змеи и лестницы», когда услышала, что кто-то звонит у входной двери. Через несколько минут в комнату вошла миссис Фогон.
— Мне очень жаль, Люси, — с сочувствием сказала она, — но это Эдмунд Грешем.
— Ох! — сердце мое упало. — Он пришел за мной?
— Я не знаю, дорогая. Он спросил, как ты себя чувствуешь, и попросил разрешения поговорить с тобой. Он ждет в гостиной. Должна сказать, что он вел себя очень учтиво.
— Да. Он не такой, как они. — Я неохотно поднялась. — Придется идти.
Эдмунд встал, когда я вошла в гостиную. Мы смущенно поздоровались. Он спросил, как я себя чувствую, я ответила, что уже почти пришла в себя. И мы замолчали. Я никогда не видела Эдмунда смущенным, но сейчас он, видимо, очень растерялся. Чтобы нарушить молчание, я сказала:
— Извините, Эдмунд, что взяла ваши брюки, но я была вынуждена. Я бы ни за что не дошла в юбке.
— Совершенно верно, совершенно верно, — поспешно ответил он, краснея. — Я… хм… мне нужно сказать вам, Люси… ну, как вы, наверное, понимаете, мой отец не всегда мыслит логически. То, что вы вчера оказались правы, и то, что мальчик бы погиб, не ослушайтесь вы его, ни в коей мере не расположило моего отца в вашу пользу, — он виновато пожал плечами. — Возможно, он просто не хочет признать, что ему стыдно, и, как большинство импульсивных людей, он пытается недовольство собой переложить на вас.
— Мне жаль, что я его ослушалась, но я должна была, Эдмунд.
— Я знаю. Но мне нужно еще кое-что вам сказать. Марш вернулся, когда мы уже обнаружили, что вас нет в своей комнате, и что вы исчезли. Он узнал от Мэгги, что произошло, и в результате, забыв о том, что он — слуга, он… а-а-а… он осудил моего отца в выражениях, больше подходящих сержанту, нежели дворецкому.