Я думала, что он еще скажет что-нибудь, но он молчал. Через несколько минут я сняла шляпу и тоже откинулась на сиденье. Голова у меня по-прежнему шла кругом, я положила под голову подушку и закрыла глаза. Я так устала, что мне было все равно, что ждет меня в ближайшие часы и дни.
Я очнулась от дремоты, когда кэб остановился у маленького красивого дома на улице, к северу от Чел-си. Уже смеркалось. Домик стоял на углу и был окружен крохотным садом. Вокруг стояли высокие дома с террасами. Я поняла, почему Ник назвал его коттеджем. Потому что своими белыми стенами и диким виноградом, оплетшим его почти до крыши, он был больше похож на деревенский коттедж, чем на лондонский дом.
На первом этаже были две красивые комнаты и кухня с судомойней, а наверху — две спальни, ванная комната и темная комната. Мебели в доме было немного, и она по размеру была вся меньше, чем кушетки и кресла в «Высоких зарослях» или «Луноловах», но я сразу поняла, что мебель, ковры и шторы на окнах — дорогие. И в доме было уютно и красиво.
В многочисленных газовых лампах тлели огоньки, спички были не нужны. Если нужен свет, можно просто потянуть за цепочку. Ник водил меня из комнаты в комнату, и я воскликнула от восхищения, когда мы оказались в той спальне, что была побольше:
— Как красиво! Словно маленький дворец, Ник.
— Тебе не трудно угодить, да? — Он поставил чемодан.
Я посмотрела на него, потом снова огляделась. Два гардероба, маленькие кресла, пикейное покрывало на двуспальной кровати, ковры на натертом до блеска полу, две красивые тумбочки и туалетный столик, газовый камин, от которого было так же тепло, как в гостиной. И я сказала:
— Если бы я не считала, что это красивая комната, мне было бы трудно угодить, Ник.
— Я оставлю тебя, пока ты будешь разбирать чемодан. Ванная — справа.
— Да, я заметила, когда мы проходили. Никогда не видела такой современной ванны. Правда, что горячая вода течет прямо из крана?
— Да. В кухне стоит бойлер, он работает на угле. Им нетрудно пользоваться. Я буду в гостиной.
Первый гардероб, который я открыла, оказался пуст, так же как и тумбочка рядом. Вынимая из чемодана одежду и развешивая ее, я начала нервничать. Трудно поверить, что всего каких-нибудь три часа назад в «Луноловах» Терри Фогон просил меня выйти за него замуж. Теперь я в этом доме вместе с Ником Гордоном, моим мужем, с человеком, которого я практически не знаю и видела всего несколько часов в тюрьме Каниль.
Зачем он приехал за мной? Он женился на мне только потому, чтобы быть уверенным в том, что Фогоны потеряют «Луноловов», а не потому, что хотел взять меня в жены. Я уверена, что в Лондоне найдется много красивых женщин, которые бы с радостью вышли замуж за такого мужчину. И почему он сказал, что недавно вернулся, когда я видела его в Соколином поле на день Гая Фокса?
К своему собственному удивлению, я не боялась. Волновалась — да, но это было естественно, но не боялась. Я напомнила себе, что, найдя меня без сознания, он отнес меня в Чизлхестские пещеры и оставил там одну. Трудно представить себе большее зло, и мне должно быть жутко от того, что я в его доме, но мне, совершенно не понятно почему, не было ни чуточки страшно.
Глава 42
Я пошла в ванную умыться и привести в порядок волосы, а затем спустилась по небольшой лестнице в гостиную. Здесь, в большом и тоже газовом камине, ярко пылало пламя. Не нужно носить уголь, не нужно чистить решетки. В таком доме действительно немного работы для того, чтобы держать прислугу.
У одной стены стоял книжный шкаф, забитый книгами. Небольшая стопка журналов и газет лежала на приставном столике. Шторы были задернуты. Ник сидел в кресле, вытянув ноги к огню, и курил тонкую черную сигару. Он встал, когда я вошла, и спросил:
— Ты нашла все, что нужно?
— Да, спасибо. Я посмотрела в шкаф для белья, там так много простыней и полотенец. Ты давно здесь живешь?
— Я снял его год назад, но собираюсь купить. Ты увидишь, в нем всего достаточно, но, если нам что-то понадобится, просто скажи. Это касается и любой одежды, которую захочешь.
— Одежды? Да у меня ее полно, спасибо!
Он улыбнулся.
— Я бы не сказал, что у тебя большой гардероб. — Он достал из кармана бумажник и вынул оттуда три пятифунтовые банкноты. — Возьми, Люси. Скажи, когда нужно будет еще.
— Но мы сможем прожить на это не одну неделю!
— Это не на жизнь, а на твои личные нужды. Ты увидишь, что в кладовой всего достаточно, но можешь завтра пройтись по магазинам и заказать для доставки все, что захочешь. Я каждую неделю делаю заказы в магазинах, но у тебя должны быть деньги на всякий случай. — Он добавил еще одну пятифунтовую бумажку и положил все мне в руку. Я держала в своей руке годовое жалованье кухарки.
— Вы… очень щедры, — пробормотала я. — Но я не буду расточительной, обещаю. Можно я схожу на кухню и посмотрю, как работает плита? Ты хочешь есть, Ник? Если да, я могу сделать бутерброд. Когда ты будешь ужинать?
Он покачал головой и резко сказал:
— Я ухожу. Приготовь себе все, что захочешь.
— Уходишь? — Я удивленно посмотрела на часы над камином. Стрелки показывали десять минут седьмого. — Ты не вернешься к ужину?
— Нет.
Я замолчала, растерявшись и не зная, что сказать.
— Когда ты… я хотела сказать… не возражаешь ли ты, если я спрошу, когда ты вернешься, Ник?
— Не надо спрашивать у меня разрешения, если хочешь что-то спросить, пожалуйста. — Он взял со стула пальто и шляпу. — Не знаю. До полуночи, возможно, вернусь. У меня есть ключ, поэтому ложись спать, когда захочешь. — Он раздавил сигару в большой пепельнице и пошел к двери. Остановился, оглянулся и посмотрел на меня без всякого выражения, затем неохотно улыбнулся и сказал: — По крайней мере, у тебя больше свободы, чем в тюрьме Каниль.
Он вышел, и через несколько секунд я услышала, как захлопнулась входная дверь. Я медленно направилась к креслу, села и уставилась на пламя камина, стараясь понять, что означают последние слова. Минут через пять, так ничего и не решив, я встала и отправилась на кухню. Когда я посмотрю кладовую, могу составить список продуктов, которые нужно будет заказать, затем посмотрю, как работает плита, приготовлю себе что-нибудь несложное. Сейчас, когда я более внимательно все осмотрела, увидела, что в доме несколько дней не убирали, везде была пыль, так что мне будет чем заняться в ближайшие дни.
К десяти часам я поужинала, вымыла посуду, убрала в кухне и нижних комнатах и села у камина с книжкой стихотворений, которая называлась «Рубаи Омара Хайяма». Эти стихи произвели на меня странное впечатление, и хотя слова и ритм четверостиший захватывали, мне было трудно сосредоточиться. В половине одиннадцатого я выключила газ и отправилась спать.
Причесавшись и надев самую нарядную ночную рубашку, я выключила газ и в своем камине и задумалась, как быть со светом. Я оставила гореть газовую лампу в холле, потом решила, что Нику незачем пробираться на ощупь в спальню. Еще немного поразмыслив, я выключила лампу над кроватью и оставила небольшой огонь в лампе у двери.
Лежа в постели в полумраке, я ждала возвращения мужа, а в голове у меня вертелись вопросы, на которые не было ответа. Зачем Ник, заявив, что я его жена, и потребовав, чтобы я с ним уехала, привез меня в свой дом, а затем в первый же вечер ушел из дому, оставив меня одну? Почему у него так меняется настроение? То я вдруг узнаю в нем человека, с которым познакомилась в Каниль, злого, возможно, но живого и человечного, способного потешаться над превратностями судьбы, даже если они и привели его в камеру смертника. А в следующий момент все это внезапно исчезает, как будто он с грохотом опустил ставни, закрываясь от меня, и передо мной оказывается совершенно незнакомый холодный человек.
Примерно через час я услышала, как отворилась входная дверь, затем послышались тихие шаги на лестнице. Я затаила дыхание, прислушавшись, но теперь я уже не боялась и не нервничала. Я чувствовала какое-то непонятное волнение, как будто выпила слишком много вина.