На ее щеках полосы от недавних слез, покрасневшие глаза. Она просидела тут целый день, рыдая.
Если бы Адель саму отправили домой…
Зашло слишком далеко?
— Исбел… Все будет хорошо…
Не представляла, что можно сказать, как поддержать.
Исбел зажмурилась.
— Я беременна! — она почти выкрикнула это. — Ты не понимаешь! Как мне теперь быть?! Он говорил, что женится на мне! Я ему верила! Я так любила его! Я хотела быть только с ним! А что теперь? Я хотела прыгнуть с башни, но даже этого не смогла! Я боюсь… Я ни на что не способна, даже на это.
Она зажала пальцами губы, словно испугавшись, что сказала лишнее. Пальцы дрожали.
Адель поняла, что у самой холодеют руки.
Так нельзя!
Если она может хоть что-то сделать…
— Подожди, Ис… Ты уверена? Как ты узнала? Давно? Подожди…
Надо было срочно что-то придумать. Но для начала — успокоиться.
Она взяла Исбел за плечи, и та не стала сопротивляться, без сил уткнулась носом Адель в плечо.
Глаза Исбел полны слез, и слезы текут из-под плотно сомкнутых ресниц. Дрожат губы.
— Вчера, — шепнула она, голос дрожал тоже. — Гленн сказала мне. Она же Олстер, она может видеть. У меня уже неделю кружится голова, и я так странно себя чувствую… я… Она сказала, что у меня будет ребенок. Лучше бы я умерла…
Паника.
— А Роналд знает?
Адель на мгновение показалось — это шанс! Если Исбел ждет ребенка от Роналда, он просто обязан на ней жениться! И тогда — она сама будет свободна.
Она почти испугалась своей радости.
— Нет! — Исбел резко вскинулась, распахнув глаза, отчаянно схватив Адель за руку. — Он не должен знать! Никто не должен знать! Это такой позор… Нет! Девушка должна оставаться невинной до свадьбы… А я… Пожалуйста! Никто не должен знать.
Честь дороже жизни — она уже слышала это.
— Но тогда Роналд должен жениться на тебе, — сказала Адель. — Ты же ведь хочешь этого? Рассказать только ему, он же не станет никому рассказывать.
Она покачала головой.
— Нет, поздно. Это невозможно теперь. Только не так. Он будет ненавидеть меня… будет презирать… Нет! Только не так!
Он будет ненавидеть, она во всем винить себя, и закончит, как мать Роналда. Возможно, это даже страшнее, чем умереть.
— А король? Ты ведь говорила с королем, Ис? Когда он предложил уехать. Он знает?
— Нет… — губы Исбел побелели. — Он ведь не может читать мысли, правда? Только эмоции, что-то поверхностное? Не может?
— Никто не может читать мысли, — попыталась успокоить Адель. — Если, конечно, ты сама не позволишь сделать это.
— Никто? — Исбел нервно усмехнулась. — Йоан может. Ты не знала? Конечно, обычно он не лезет ни к кому в голову, но для него это вообще не проблема, он просто не видит защиту. Не знала? Рону так никогда не удавалось, даже со мной. И Эленор не может. Но может ли Уллем, я не знаю. Очень надеюсь, что нет… Он не должен знать…
— Йоан может читать мысли? Вообще все?
— Да. Йоан вообще сильнее Рона.
Она шмыгнула носом.
Адель очень хотелось расспросить, но сейчас, наверно, не время.
— Может быть, пойдем вниз? — предложила она, постаралась улыбнуться. — Мы что-нибудь придумаем.
— Что? Ведь это скоро станет заметно всем…
Отчаянье.
Исбел просидела тут целый день. Но ответов у нее до сих пор не было.
Адель тоже не знала, что делать. И что можно придумать — не знала. Если на потерю невинности еще могут закрыть глаза, то на ребенка — уже не закроют. Потеря невинности вообще ничего не значит, сама по себе, если нет свидетелей. Любой Олстер может сделать так, что никто не узнает, чисто физически — не будет разницы…
Гленн…
— Подожди… А можно я посмотрю? — Адель вдруг пришла неожиданная мысль. — Я, конечно, не Гленн, не разбираюсь в процессах человеческого тела. Но жизнь и смерть чувствую хорошо. У нас было несколько кошек… только не смейся… — Адель немного смутилась. — В детстве мы с братом играли, спорили, пытаясь определить сколько каждая из них принесет котят, и когда. Я всегда угадывала. Я всегда чувствую, сколько новых жизней должно появиться на свет. Если я могла понять с кошками, то с человеком я тем более смогу…
— Ты мне не веришь? — удивилась Исбел.
— Тебе я верю, — Адель нахмурилась, думая, как лучше объяснить. — Но я не верю Гленн.
Исбел долго молча смотрела на нее, и лицо ее все больше вытягивалось.
— Ты думаешь… — шепнула она, наконец. — Думаешь, Гленн соврала? Зачем?
— Не знаю. Можно, я сначала посмотрю?