Каролина заливисто засмеялась.
— Наш дом первый в Лондоне, где им указали на дверь! — сказала Холлис.
— Но, может быть, не последний для этого самодовольного тупицы, — махнула рукой Элиза.
— Но, Элиза, а как же его прекрасные очи? — ахнула Холлис, у которой от смеха даже слезы из глаз брызнули.
— У него дьявольские очи!
— О, он истинный дьявол-соблазнитель. Из дьяволов получаются прекрасные любовники, лучше, чем из ангелов, — высказала свое мнение Холлис.
— Холлис! — одновременно воскликнули Поппи с Каролиной.
И девушки вновь залились смехом.
Неожиданно залаяли собаки, и подружки замолчали. Они слышали, как кто-то ходит наверху.
— Это судья проснулся, — сказала Поппи и поспешила наверх.
Через несколько минут она вернулась в сопровождении судьи.
— Поппи, кто здесь? — дружелюбно поинтересовался он, когда она вела его через комнату к любимому креслу.
— Это я, папочка, — ответила Холлис. — С Элизой.
— И я! — сказала Каролина, вставая. — Как же бодро вы сегодня выглядите, ваша честь, — сказала она, наклонилась и поцеловала его в щеку.
— Ох, ты мне льстишь, Каро. Заглянула в гости, да? — спросил он, когда она отошла.
— Мимо вас и муха не пролетит! — весело воскликнула Каролина.
Судья устроился в кресле и нащупал свое вязание. Он трудился над длинным изделием цвета слоновой кости. Что это будет, Элиза не могла сказать. Просто судье нравилось чем-то занимать свои руки, а вязание как раз было тем, что он мог делать на ощупь. Когда он положил вязание на колени, его концы упали на пол, образовав, по мнению Прис, отличную подстилку. Поэтому кот неспешно вышел из-за книжного шкафа и устроился на одном конце. Джек и Джон, которые вместе с судьей вбежали в гостиную, три раза покрутились вокруг своей оси и улеглись на подушечки-подстилки.
— И чем вы вчетвером намерены сегодня заниматься? — весело спросил судья, глядя в потолок.
— Ой, чуть не забыла! — воскликнула Каролина. — Я же заходила к миссис Кьюбисон. Вы ведь знаете миссис Кьюбисон, ваша честь, верно? Она известная в городе модистка.
— Я ни разу ее не видел, — ответил судья.
— Папа! Хватит дразниться, — взмолилась Холлис.
— Уж лучше я от собственной руки сгину, чем посмею над тобой смеяться, милая моя.
— Так вот, у нее масса новостей, — продолжала Каролина. — К ней приходило несколько джентльменов, они расспрашивали о перчатке.
— О перчатке? Какой перчатке?
— О той печально известной перчатке, которую обронили в Кенсингтонском дворце. Это произошло у частных покоев в Кенсингтоне, после того как наследный принц Алусии покинул бал. Кое-кто полагает, что это был своего рода сигнал. Ну, понимаете, дать знать убийце, что час настал! — объяснила Холлис.
— Ах, такого рода сигнал… — пробормотал судья. — А быть может, это всего лишь оброненная перчатка и не более того?
— Возможно, — согласилась Холлис.
Судья глубокомысленно покивал.
— Но я полагаю, что модистка не стала выдвигать версии, что эту перчатку носил фельдмаршал, не так ли?
— Нет, просто я уверена, что именно так она и думает, — ответила Каролина.
Элиза с сестрой переглянулись.
— Насколько я понимаю по внезапно повисшему молчанию моих дочерей, мы все полагаем, что модистка узнала об этих домыслах по поводу фельдмаршала. Элиза, милая моя, ты поступила крайне необдуманно, когда отнесла ту записку Холлис. А ты, Холлис, поступила еще более необдуманно, когда ее опубликовала.
— Но, папочка, мы могли бы помочь, — попыталась возразить Холлис.
— Вы ничем помочь не сможете, только зря шум поднимете. Я не желаю, чтобы мои дочери принимали в этом хоть какое-то участие. — Он отложил вязание и повернул голову, направив взгляд в центр комнаты, где стояла Элиза. — Я должен настоять на том, чтобы вы дали мне слово. Обе! И вы тоже пообещайте: ты, Каро, и ты, Поппи. Я не желаю, чтобы каким-либо образом вы были вовлечены в расследование смерти этого несчастного. Обещаете?
Все четверо робко пробормотали, что обещают.
— Этот бал принес настоящие хлопоты, — проворчал судья. — Я представляю, как вы закатываете от возмущения глаза.
— Папа! — укоризненно произнесла Элиза и посмотрела на Холлис с немым вопросом: стоит или нет рассказывать отцу остальное.
— Да! — Он опять принялся за вязание. — Еще что-то?
Элиза собралась с духом.
— У нас были посетители. — И она поведала отцу о визите принцев. Элиза ожидала, что он устроит ей настоящую взбучку, но, когда она рассказала, как принц посмел разговаривать с ней и как она мгновенно выставила его за дверь, отец рассмеялся.
— Что ж, это развеет все мои страхи по поводу того, что один из этих принцев может отобрать тебя у меня, Элиза. А нам с Поппи будет так одиноко без тебя.
— Всех холостяков я оставляю на попечении Кары, — заверила Элиза. — В прошлом месяце я прочла в «Газете», что она высоко ценится на рынке невест.
Каролина засмеялась.
— Никогда не сомневалась в том, как полезно иметь друзей, выпускающих газету. А сейчас мне действительно пора. Сегодня вечером мы ужинаем у Монпассанов. — Она наклонилась, погладила Приса, который запрыгнул судье на колени.
Когда Каролина ушла, Элиза вернулась к своим часам, а Холлис продолжила делать какие-то записи. Жизнь вернулась в свою обыденную колею.
Такой обыденной она и оставалась до следующего дня, когда Каролина прислала весточку, что пригласила Люсиль, дочь банкира, в субботу на чай.
Никаких сомнений относительно того, что они откажутся от своей затеи, даже несмотря на предостережения судьи, не возникло.
Эта троица никогда не слушала то, что им велели делать мужчины.
Глава 10
В субботу пополудни Гайд-парк был заполнен прогуливающимися дамами и господами, принадлежащими к высшей аристократии. Возможно, птичка, уютно устроившаяся на ветвях, могла бы заметить с высоты дерева трех джентльменов, одетых, как подобает английским лордам, однако говорящих на нашем языке с невообразимым акцентом. Могла птичка приметить и важно выступавшую за означенными господами прехорошенькую Паву, которая распускала хвост с очевидной целью привлечь к себе внимание.
Леопольд был в ярости из-за поступка Себастьяна, и тот нехотя признал, что брат оказался прав. К сожалению, когда мисс Триклбэнк заявила, что не собирается сообщать отцу об их визите, он не на шутку разозлился и вышел из себя. Но в его оправдание можно сказать, что несколько дней Себастьян был сильно подавлен и к тому же никогда в жизни не встречал такой непочтительной женщины.
А сам дом! Все смешалось: часы, собаки с котами, пряжа, книги! Все эти веревки и ленты, натянутые вдоль стен и протянутые в комнаты, разбросанные туфли, шали, бумаги. Дом казался захламленным и обособленным, и если этим странным людям, живущим в нем, он явно подходил, то принц был просто сбит с толку.
Ему хотелось рассмотреть все, что он там увидел. Понять, как живут англичане. Осознать, почему люди хранят книги на полу.
— Хуже ты поступить не мог, — выплескивал свое раздражение Леопольд.
— Да уж, это было ужасно, — кивнул Себастьян. — Но скажи, разве ты когда-нибудь встречал более дерзкую женщину?
— Йе, она нахалка! Но какое это имеет значение? Она — никто. Просто поденщица.
— Именно поэтому я и не сдержался, — пожаловался Себастьян. — Еще никогда в жизни со мной не говорили, как с простым смертным. Попомни мои слова, Лео, если позволить простолюдинам так непочтительно обращаться с принцем, то вскоре и лорды станут плевать тебе под ноги. Какая же она хамка!
— Тебе вообще не стоило туда ходить, Себастьян, а сейчас ты еще больше привлек к себе внимание. Вот увидишь, рассказ о том, как ты оказался в прихожей этой поломойки, в мгновение ока облетит весь Лондон. — Он покачал головой. — Поверить не могу, что это я тебе говорю.