Себастьян и сам был поражен. Ведь Леопольда не раз призывали к ответу за ненадлежащее поведение, обычно после бесконечных гулянок, где виски лилось рекой и было слишком много женщин.
Однако Себастьян всегда был примерным сыном. Откровенно говоря, принц удивился, как быстро он вышел из себя, общаясь с этой женщиной. Ему хотелось верить, что всему виной напряжение последних дней, связанное со смертью Матуса, но, оглядываясь назад, он осознал, что отчасти разозлился из-за того, что кто-то посмел ответить ему отказом, тем более женщина.
Он привык к тому, что ему отвечали: «Да, ваше высочество» и «Как пожелаете, ваше высочество». Но она без малейшего зазрения совести отказалась выполнить его приказ, отмахнувшись от него, как от малого ребенка. Себастьян был сбит с толку ее поведением, ведь окружавшие его женщины всегда были предельно внимательны к нему, всячески пытались угодить даже в самой малости, старались оказать хотя бы незначительную услугу. А эта женщина потребовала, да еще таким возмутительным тоном, покинуть ее дом! Если бы она была алусианкой, он бросил бы ее в тюрьму или позаботился бы о том, чтобы она до конца жизни драила полы.
Но подобное даже представить невозможно, поскольку ни одна алусианка никогда бы такого себе не позволила. И он рискнул предположить, что ни одна другая англичанка тоже.
Эта женщина… Никогда в жизни он еще не встречал подобных ей. Она была довольно симпатичной, с золотисто-каштановыми волосами и невероятно яркими серо-голубыми глазами. И все же она была не похожа на всех тех красавиц, которых он встречал ранее. Сначала он не понимал, в чем ее особенность, но потом, поразмыслив, осознал — ее взгляд не был исполнен радужной надежды. Она точно знала, кто он, и все же не взирала на него с каким-то почтением и уважением. Эта женщина смотрела на него, наследного принца, вообще без всякого почтения.
Это странным образом выбивало из колеи. Себастьян не знал, как отвечать взглядом женщине, которая считала его незваным гостем, и каково ощущать себя обычным человеком, а не предметом вожделения или мечтаний. Такое отношение не вписывалось в картину его повседневной жизни.
Все, происходящее в Англии, выбивалось из его повседневной жизни.
Тем не менее Леопольд был прав — как ни крути, но Себастьян показал себя крайне несдержанным. Более того, он не получил ответы на свои вопросы. И это сердило его больше всего. Мисс Триклбэнк, очевидно, что-то знала, но он утратил все шансы это выяснить.
Он целую ночь ворочался в постели, спорил сам с собой, не зная, что делать дальше. На следующее утро он заявил Леопольду, что намерен вернуться на Бедфорд-сквер.
— Мне кажется, что ты у меня на глазах теряешь разум, — резко ответил Леопольд.
— Я и сам чувствую, что схожу с ума. Тело Матуса уже направляется в Хеленамар, к жене и детям, — сказал он, имея в виду столицу Алусии. — А мы ни на шаг не приблизились к разгадке, кто же лишил его жизни. Топчемся на одном месте, как и в то утро, когда обнаружили его тело. Как я могу вернуться и сообщить его жене, что ничего не знаю? Что я ничего не смог сделать?
Их беседу прервал стук в дверь. Патро доложил, что пришли фельдмаршал Ростафан и министр иностранных дел Анастасан. Себастьян с братом переглянулись, когда два государственных деятеля вошли в комнату. Оба подумали об одном и том же — они не знали, могут ли до конца доверять фельдмаршалу и Каю в этом деле. Сейчас все и каждый были под подозрением.
Как обычно, Ростафан без приглашения сел за стол. Кай остался стоять. Он показался Себастьяну обеспокоенным, что и неудивительно, учитывая все произошедшие события. Случившееся за последнюю неделю отразилось на всех, кроме Ростафана, — фельдмаршал без приглашения потянулся за гроздью винограда, лежащей на блюде в центре стола.
Себастьян задался вопросом: а насколько хорошо он знает окружающих его людей? Еще никогда он не чувствовал себя таким одиноким.
— Есть новости? — поинтересовался он.
— Они совершенно не компетентны, — проворчал Ростафан. — Вот такие новости. Мы получаем только пустые заверения в том, что все силы брошены на расследование. Если позволите, ваше высочество, я бы занялся сам. Англичанам доверять нельзя. Насколько нам известно, существует заговор, чтобы получить перевес на переговорах.
— О каком перевесе с помощью убийства может идти речь? — удивился Себастьян. — Я поговорю с Ботли-Финчем, узнаю, как продвигается расследование.
— Ботли-Финч больше времени проводит в клубе для джентльменов, чем занимается делами насущными, — пожаловался Ростафан. Он громко вздохнул и уперся локтями в стол. — Время уходит, мы теряем возможность что-то узнать.
— Я понимаю, — сказал Себастьян. — Как я уже пообещал, я поговорю с Ботли-Финчем.
Но Ростафан явно хотел большего и по-прежнему выжидательно смотрел на Себастьяна. Когда фельдмаршал так и не получил того, на что рассчитывал, он резко встал.
— В таком случае, ваше высочество, позвольте мне удалиться.
Себастьян махнул в сторону двери.
Фельдмаршал покинул комнату. Кай посмотрел ему вслед, потом перевел взгляд на Себастьяна, явно сбитый с толку происходящим. Как и сам Себастьян, он даже не догадывался, что на уме у Ростафана. Он понимал, что фельдмаршал чувствует себя в чем-то виноватым и пытается скрыть свою вину. Но он не мог найти этому разумное объяснение. Зачем Ростафану убивать Матуса? Какие у кого-то могли быть причины убить Матуса?
— Если не возражаешь, Кай, я бы хотел поговорить с братом наедине.
— Я могу чем-то помочь? — поинтересовался Кай.
Себастьян покачал головой.
На лице Кая читалось смирение. Он поклонился и вышел. Себастьян кивнул Патро, давая понять, что он тоже свободен.
Когда, к его удовольствию, они остались совершенно одни, Себастьян сказал:
— Я намерен вернуться к судье.
Леопольд открыл было рот, чтобы возразить, но потом передумал и, с тяжелым вздохом откинувшись в кресле, потер ладонями глаза.
Себастьян встал и подошел к окну.
— Как думаешь, стоит ли мне доверить расследование Ростафану?
— Нет.
— Я тоже так думаю. В одном я уверен: никто не видел, чтобы кто-то входил или выходил в ту ночь, а в дамской газетенке прямо обвинили Ростафана. Это все, что нам известно. Я этого так не оставлю, Лео.
— Но англичане…
— В этот раз я пойду один. Не стану впутывать тебя в это дело. Возьму с собой пару охранников и никого больше. Я должен узнать, кто прямо указал пальцем на нашего фельдмаршала. Я просто не могу на него смотреть и не задаваться вопросом, не предал ли он меня?
— Ты полагаешь, что тебя примут? — спросил Леопольд. — Ты уже забыл, что тебя попросили уйти? Ради всего святого, пусть английские власти ведут расследование.
Его брат больше был озабочен приличиями, совсем так же, как и отец.
— В этом я согласен с Ростафаном — они не проводят расследование, по крайней мере, не очень-то спешат найти убийцу. — Он посмотрел на брата. — Они не разделяют нашего желания поскорее поймать преступника. Они считают, что убийство связано с восстанием и его совершил какой-то веслорианец или предатель-алусианец. Скорее всего, они правы. Неужели мы действительно не можем еще немного подождать? Откуда ты знаешь, что преступник не затаился и не ждет меня?
— Если они затаились и ждут тебя, то ты станешь легкой мишенью, расхаживая по Лондону без охраны, Бас.
— Они никогда не узнают, что это я. Я переоденусь купцом или лавочником. Дай мне двух охранников и экипаж.
Леопольд покачал головой.
— Я еще раз повторяю — это глупо и необдуманно, — сказал он, но тем не менее встал, чтобы выполнить просьбу Себастьяна.
На следующий день Эгий помог Себастьяну одеться так, чтобы походить на рядового англичанина. Он надел рубаху и жилет, а также пальто, которое было много раз залатано и заштопано и выглядело очень пошенным. Поля шляпы, тоже весьма потрепанной, свисали, закрывая глаза.
— На кого я должен походить? — спросил он у Эгия.