За двадцать минут до окончания урока ребята приступили к решению задачи, алгоритм которого Лариса пояснила в своей лекции. Про себя она облегченно вздохнула, отметив, с каким прилежанием те взялись за работу. В наступившей тишине раздавались шепот, шарканье подошв, скрип стульев. Первым с заданием справился Андрей. Без лишних слов он встал, положил тетрадь на Ларисин стол и, бросив: «До свиданья!» — ленивой походкой покинул аудиторию. Через минуту с готовым решением к кафедре подошла высокая блондинка с распущенными по плечам волосами. Ларису поразило в девушке следующее несоответствие: роскошные белокурые волосы, струящиеся по хрупким плечам, и чересчур серьезное, сосредоточенное на чем-то внутреннем, замкнутое лицо. На обложке ее тетради каллиграфическим почерком шла надпись: «Для решения экономических задач. Виноградовой Бэллы».
Хм, значит, Бэлла, подумала Лариса. Редкое имя! И не просто редкое, а какое-то летящее, пленительное, словно из волшебной сказки. Пришла же родителям идея — назвать девочку этим неземным именем…
Из задумчивого состояния ее вывел шум. Большинство учеников, закончив решение задачи, почти одновременно встали со своих мест и ринулись к Ларисиному столу, чтобы сдать тетради. Возле кафедры даже образовалась небольшая толкотня. Но Лариса не стала делать замечания, мудро решив, что в первый день — никаких нотаций. Ей пришла идея воспитывать дисциплинированность в учениках иным способом, например во время ролевых игр.
В опустевшей аудитории остались трое: Лариса, Пелевина и тощий юноша в просторной толстовке, которая лишь подчеркивала его худобу. Не выдержав, Лариса подошла к девушке, заглянула в ее тетрадь. Тетрадный лист вызывающе белел, не тронутый ни единым прикосновением пера.
— Ты не поняла условие задачи? — мягко спросила Лариса.
Пелевина молча кивнула, не поднимая головы.
— Ничего страшного. Иди домой, а в следующий раз я начну с объяснения этой задачи. Таким образом мы закрепим новый материал, а заодно и тебе станет все понятно. Договорились? До свиданья!
Лариса повернулась к юноше, но тот уже сдал свою тетрадь и пошел на выход. Догнав Пелевину, он тихо произнес:
— Ты че, Наташка, не могла у меня спросить? Я б махом накатал решение. Чего там решать? Фигня!
Они удалились, а Лариса еще с минуту стояла в задумчивости, затем подошла к своему столу, взяла тетрадь тощего юноши, что оказался Мотылевым Вадимом, для чего-то раскрыла ее и, заинтересованная, села на стул. Стремительными каракулями были испещрены две страницы. Вадим решил задачу тремя способами, подключив интуицию, логику и отличные знания по математике. «Молодец, — похвалила Лариса. — Из тебя будет толк. А вот в сердечных делах…»
— Лариса! — раздалось от порога.
В дверях стоял Валерий, в пальто, с портфелем в руке. У Ларисы упало сердце. Она уже пожалела о том, что согласилась на проведение занятий в его школе, но отступать было поздно.
Под их ногами поскрипывал снег — к вечеру ударил морозец. Ей было тепло в шубе и меховом берете, а вот он, похоже, мерз, но виду не показывал, а может, не замечал таких пустяков. Наслаждаясь ее близостью, ее духами и голосом, он пребывал в том состоянии, когда все вокруг, преломленное в кристалле сильных возвышенных чувств, кажется лучезарным и ликующим.
— Почти по Гоголю погода, — весело говорил Валерий. — Помнишь, в «Ночи перед рождеством»? «Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо… Морозило сильнее, чем с утра…»
— Нет, не помню. Этих слов не помню, а сюжет знаю. Про то, как Вакула-кузнец черевики для любимой доставал. Ведь так?
— Да, сюжет о любви, — внезапно загрустил Валерий и, помолчав, добавил: — О цене любви.
— Цена любви… Это что, намек на товарно-денежные отношения между кузнецом и его невестой? Дескать, ты мне сапожки, а я тебе нежность и ласку?
— Не все так просто. Да и по сюжету девушка ответила взаимностью еще до того, как получила царские башмаки. Дело в том, что Вакуле пришлось связаться с нечистой силой, чтобы исполнить желание возлюбленной. Вот такая цена любви.
— Ты хочешь сказать, непомерно высокая?
— Скорее выпадающая из шкалы тех ценностей, которыми мы готовы жертвовать во имя любви.
— Это ты про душу, которую нельзя продавать дьяволу ни под каким предлогом?
— Да. А вместе с ней совесть и честь.
— Ой, какой ты принципиальный в вопросах любви, — резюмировала Лариса.
— В твоей иронии так и слышится — принципиальный дурак, — улыбнулся он.
— Ну это ты зря. Что касается совести и чести — только циник будет оспаривать обратное или упомянутый тобой дурак. Даже любовь не вправе требовать от человека бессовестных поступков.