— Разрешите пригласить вашу даму? — обратился он к Алексею Ивановичу.
Тот окинул растерянным взглядом моряка, затем посмотрел на порозовевшую от смущения Ларису и предложил:
— Может, потанцуешь?
Она поднялась и, ведомая за локоток бравым партнером, легкой поступью направилась на танцпол. Медленно передвигаясь в его объятиях, она украдкой наблюдала за Алексеем Ивановичем. За внешней непроницаемостью его строгого лица пряталось ревнивое чувство. Ей стало жаль его. К тому же возникла досада на саму себя. Поскакала, довольная, за красавцем моряком, совершенно не думая о чувствах человека, уже признавшегося ей в любви. Она кое-как дождалась окончания музыки и, не слушая комплиментов партнера, ринулась к своему столику.
— Ты была прекрасна, — без улыбки сказал он, когда они остались вдвоем.
— Спасибо.
— И твоего партнера стоит поблагодарить.
— За что?
— Хотя бы за то, что не назвал тебя моей дочерью.
— Алексей! А вы не хотите пригласить свою даму? Кажется, звучит музыка из репертуара Элтона Джона.
— Извини, Лара, но я воздержусь.
— Ой, простите меня! Я, кажется, напилась и перестала соображать. Вам сейчас не до танцев.
— Ничего. Уж кому каяться в грехах, так это мне. По обычаю мне не только танцевать не положено, но и ходить в веселые заведения. А я хожу, да еще ухаживаю за молоденькой женщиной.
— Знаете что, пойдемте на улицу! Я так давно не гуляла по ночному городу, да еще с таким мужчиной!
Ей хотелось наговорить ему кучу ласковых, ободряющих слов, чтобы ушла из глаз эта тоска, чтобы разгладились морщинки, ставшие более резкими, сразу состарившие его на десять лет. Но когда вышли на свежий морозный воздух, все слова улетучились. Лариса молча подхватила его за руку, тесно прижалась к ней и постаралась идти с ним в ногу. Вскоре он не выдержал, рассмеялся:
— Так и будем маршировать до твоего дома?
— Вам не нравится моя походка?
— Мне все нравится. Ведь ты сама видишь, как я постепенно превращаюсь в домашнего зверя. Такого, как твой Пушок. Для саморекламы замечу — я тоже неприхотлив и такой же обожатель.
— Ха-ха-ха!
— У тебя замечательный смех. Так бы и слушал его всю жизнь.
— Ну уж! Через неделю вам так надоест, что будете кидаться в меня подушками или старыми калошами, чтобы я заткнулась.
— Калошами? Прежде чем ими кидаться, надо их купить. Завтра я попрошу об этом свою секретаршу.
— Ха-ха-ха! Ну Алексей Иванович! Перестаньте, я прошу вас!
— Хорошо, не буду. Скажи, а что ты делаешь в воскресенье?
— Ничего.
— То есть?
— Буду читать роман. Нет, сначала до обеда спать, а потом до вечера читать. А потом опять завалюсь спать.
— Неплохая программа. Но я хочу предложить кое-что получше. В «Лосином» открыли горнолыжную трассу. Поедем?
— В «Лосином»? В последнее время я только и слышу это название.
— Неудивительно. Там много всего понастроили. Так что скучать не придется.
— Неужели вы можете скучать в моем обществе?
— Речь не обо мне.
— Алексей Иванович, а помните ваши слова в вагоне-ресторане: «Жизнь требует, чтобы сейчас мы расстались». Получается, что вы первый не подчинились этому требованию.
— Ты слегка подправила смысл этих слов. Я имел в виду совсем другое. Теперь уже неважно, что я там сгоряча наболтал…
— А что важно?
— Важно, что ты идешь рядом. Я слышу твой смех, твой неповторимый голос. Вот что важно.
— А мы уже пришли. Вот мой подъезд. Алексей Иванович, чтобы избежать неловкой ситуации, я сразу же скажу — чая у меня нет, я забыла его купить.
— Я все понял, Лара. Неужели ты принимаешь меня за неотесанного дурака? Я, конечно, старше, но из ума не выжил.
— Не обижайтесь, Алеша, прошу вас.
Было ли это хитрым ходом с ее стороны, но результат не заставил себя ждать. В одну секунду она оказалась в его крепких объятиях, а далее последовал такой же крепкий поцелуй. Страстный, обжигающий, незабываемый.
В конце этого обычного хлопотливого дня она уже собиралась домой, когда Синара заглянула в кабинет и официальным тоном сообщила:
— Лариса Сергеевна, к вам посетительница.
Округлив глаза и используя выразительную мимику, Синара что-то прошептала, но ее потеснила, вернее, отодвинула небрежным движением руки и вошла в кабинет та самая «посетительница». У Ларисы по спине побежали мурашки. Перед ней стояла мать Дениса и кривила губы в презрительной усмешке.
— Оставите вы нас наконец? — бросила она через плечо остолбеневшей Синаре.