Коршуны, шпионы, темнейшества и соперницы… От обилия информации, по большей части пугающей и непонятной, у меня разболелась голова. Поморщилась, прикрыла глаза и услышала обеспокоенный голос своей галлюцинации:
— И всё-таки будет лучше, если тебя осмотрит лекарь, дитя. А ты пока приляг. Зачем вообще так рано проснулась?
Приоткрыв один глаз, заметила, как незнакомец окинул царственным взором спальню и, как назло, зацепился за одеяло.
— Что здесь происходит? — нахмурился король, и стража у него за спиной как будто тоже посуровела и помрачнела.
Может, признаться? Но тогда заберут маньяка. На декапитацию. А он явно меня знает, иначе бы не называл Сашей. Возможно, он единственный способен объяснить, что за чертовщина здесь творится.
Так что пока никакой гильотины.
— Ваше величество, — испуганно пискнула служанка и просеменила к правителю с явным намереньем бухнуться ему в ноги и начать каяться.
Но я её опередила. Нет, в ноги бухаться никому не собиралась, просто быстро сказала:
— Простыни… эмм… колются. Всю ночь из-за этого не спала. Отсюда и голова болит, и соображаю неважно.
Бросив на девицу требовательный взгляд, капризно фыркнула, как могла бы сделать избалованная принцесса:
— Ну, чего застыла? Я тебе что велела? Заняться моей постелью! Живо! — Подскочив к кровати, стала сбрасывать на место проведения сатанинского обряда многочисленные подушки (розовые, с кружевами), после чего сдёрнула простыню, чтобы окончательно скрыть следы непотребства, и выразительно взглянула на перепуганную девицу. — Живо, — повторила тихо.
Выйдя из ступора, та бросилась к кровати, а «отец» в соболях начал прощаться.
— Отдыхай, дочь моя. Лекарь навестит тебя позже. А сейчас попытайся уснуть. — Меня поцеловали в лоб, небрежно погладили по щеке, после чего, подарив короткую улыбку, развернулись и, подметая мантией полы, величественно удалились из конфетных покоев.
Когда за королём и его сопровождением закрылись двери, мы со служанкой переглянулась и бросились к сундуку.
Надеюсь, жив голубчик, не задохнулся. Но если что, я сама его придушу. Если не скажет, где я оказалась, а главное, куда подевалась моя Ульяна!
♠ Глава 2 ♠ Дамия Прелестная и Эвельер… просто Эвельер
Тяжеленную крышку мы со служанкой откинули вместе, слаженно, словно каждый день по утрам этим занимались. Заметив, что на меня смотрят большими испуганными глазами (совсем на маньячными, а скорее по-кошачьи жалобными), я схватила парня за руку и нервно на него рыкнула:
— Вылезай!
— Саш…
Это его «Саш» было ещё жалобнее, чем взгляд.
— Скорее, давай!
С горем пополам маньяк выбрался из сундука и, бросив на служанку опасливый взгляд, одними губами прошептал:
— Это я.
— Отправил на тот свет мою Улю?! — При воспоминании о перепачканном в крови кинжале я содрогнулась.
— Я… Уля, — скорбно прошептал детина и опустил взгляд на свои ручищи.
— Не знаю, в каком месте ты Ульяна, но…
Вспышка злости погасла почти тотчас же, стоило мне заглянуть в глаза маньяка. Ну то есть не маньяка, а… моей Ульяны. Я её узнала. Свою лучшую подругу, с которой ходила вместе в садик, потом сидела за одной партой, переживала взлёты и падения. Даже поссорилась из-за мальчика в девятом классе. Правда, мы быстро помирились, правильно рассудив, что мальчики приходят и уходят, а дружба остаётся.
В универ мы поступили тоже вместе. На разные факультеты, но это никак не отразилось на наших отношениях. Мы всегда были не разлей вода и даже здесь, где бы ни было это кошмарное здесь, тоже оказались вместе.
Я в роли принцессы, а Уля в… эмм… Амельене?
— Ты хотя бы пол не поменяла, — с обидой в голосе вменила мне в провинность Ульяна.
Только тут до меня дошло, хоть и шло долго, что я тоже уже не я. Не зря же грудь обмельчала и тело кажется каким-то чужим, совершенно не моим. Думала, с грудью беда из-за тугого корсажа, но получается…
Подхватив дурацкие юбки, бросилась к Людовику XIV. Вернее, к трельяжу в его стиле. Прилипла к зеркалу, жадно себя обозревая, а спустя несколько секунд недоумённо пробормотала:
— Ничего не понимаю…
Из зеркала на меня смотрела старая добрая Сашка. Темные брови вразлет, выразительные серо-зеленые глаза, идеальной формы аккуратный прямой нос и губы, пусть и не шибко пухлые, как сейчас модно, но всё своё, родное. Любимое и такое дорогое.
— Что значит пол не поменяла? Я такой же и осталась, — сказала я, не в силах скрыть облегчения.
Нет, за подругу, конечно, обидно, но хотя бы я — это я.