Губы Святослава тронула ухмылка. Надо же, княжна удостоила его ответа. Неожиданно, если учесть, что за весь день «гостья» не проронила ни слова и не соизволила выйти ни к обеду, ни к ужину.
— Выбирайтесь из воды, София. Иначе простудитесь.
Заложница фыркнула. Он назвал ее просто по имени. С чего вдруг? Без титулов обращаются только близкие друзья, члены одного Дома, кровники, наставники и учителя.
— Ну, — он протянул широкую ладонь.
София послушалась и, приподняв подол платья, вышла на берег. Его руки она не коснулась, справилась сама.
Он скептически оглядел ее босые ступни и поинтересовался:
— Где ваша обувь?
— Оставила в повозке. А вы думали, я решила сбежать?
— Зачем мне это?
На голой — твердой и гладкой, как обтесанный камень, груди командира блеснул огонек холодного пламени. Искра серебра на тонкой цепочке, лежавшей на ключицах, заинтересовала девушку, но рассмотреть ее она не рискнула.
Святослав сделал вид, что не заметил волнение девчонки, прожившей большую часть сознательной жизни взаперти и строгих запретах. Ее чуть не заколотило, едва та глянула в вырез его рубахи. Что ж с ней будет, спустись она ниже, к поясу брюк?
— Вернёмся к костру. Я провожу.
София сделала за Посланником несколько шагов по крошеву прибрежной гальки, а потом вдруг остановилась и выдохнула:
— Что со мной будет?
Он развернулся и с недоумением поднял бровь.
— Когда мы приедем в Стифополь, что вы сделаете? Убьете? Вы ведь за этим меня везете, да? Чтобы досадить уделату и братьям?
Она обхватила себя руками. Коса расплелась и волосы цвета темного золота, распавшиеся на плечах и груди, трепал холодный ветер.
— Вам ничего не угрожает. Не тревожьте душу пустыми страхами, София. Я даю слово, что в Стифополе вы будете в безопасности.
— Будиш и Николай тоже обещали мне свет, а сами столкнули в темноту.
Печально вздохнув, она сжала губы и, не глядя на Святослава, направилась в сторону лагеря. Той ночью они больше не разговаривали.
Святослав и Тис сменили Семеона и Добрыню, когда берег озера запеленал снежный туман, а небо подернулось шапками хмурых облаков. Ночь на вражеской территории прошла без происшествий и рано утром, свернув лагерь, лейдцы отправились в путь.
Часа два ехали вдоль Чистого, разгоняя холод жестким смехом и грубоватыми репликами. Потом нырнули в густые заросли, обильно сдобренные алыми пятнами рябиновых рощиц с алеющими гроздями, оставшимися с прошлой поры. Синицы, порхая с ветки на ветку, поклевывали подсохшие до хруста ягоды и заходились звонкими трелями.
Туман рассеялся, но отяжелевшее небо добавило веса темным облакам, наползшим рядками свинцовых мазков. Воздух, пропитанный ароматами пряных трав, стал влажный, тягучий и душный. Ветер переменился, задул с севера, и весеннее тепло сменилось зябкой прохладой.
Святослав ехал в голове колонны. Рядом держался воевода, впереди вышагивали кони юных герольдов.
— Чего смурной? — Добрыня, не привыкший к мрачной неразговорчивости ученика, удивился.
— Бессонница.
— Ну, да, — не поверил вояка, но с расспросами отстал.
Святослав не слукавил. После разговора с девчонкой он вернулся к костру, лег и попытался уснуть, и не смог. Промаявшись с полчаса, плюнул на сон, ушел к озеру, искупался, а через два часа заступил на дежурство.
А что княжна? С момента отъезда от Чистого ни разу не показалась на глаза. Лиза, к слову, провела куда более бурную ночь — стоны и охи служанки и Игната (доносившиеся из соседних кустов), не слышал только глухой. Теперь возница ехал — изрядно горд собой, и с радостью демонстрировал всем желающим шею, покрытую «пятнами» любви.
Постепенно дорога пошла под откос, а леса сменили луга, усыпанные нежно-голубыми колокольчиками и темно-синими васильками. Под перезвоны весенних цветов, Добрыня бросил взор на карту, казавшуюся не более, чем сплетением черных штрихов, пятен и пунктиров.
— Часов через восемь доберемся до Туры.
Тура небольшой городок, раскинувшийся меж столичной Ипати и приграничными селами, насчитывал не более трёх тысяч душ. От Туры до границы Лейда по прямой лежало сто пятьдесят лиг, но торопиться к границе на ночь глядя вместе с княжной, которая была явно не в себе, Посланник не решился. К тому же он остро чувствовал скорую перемену погоды, и застрять с повозкой в угодьях разбойников средь разгулявшейся стихии, тем более желанием не горел.
— Заночуем в Туре.
— Стоит ли? — Пожал плечами воевода.
— Стоит, Добрыня. К вечеру нас застанет непогода.