Выбрать главу

Мудзу вообще необычайно быстро искренне привязывался к людям, с которыми работал. Он испытывал родственные чувства к друзьям, к бывшим подружкам и жене, даже к героям своих документальных фильмов. Что до меня, то в его иерархии привязанностей я, должно быть, находилась где-то между членом семьи и любовницей. Детство у Мудзу было не из счастливых, а потом из-за брака с еврейкой его семья практически отреклась от него. Временами я спрашивала себя, в ком Мудзу нуждался сильнее — в родственниках или любимой? И какого рода привязанность он питал к своим бывшим подружкам — родственную или сердечную?

Ужин закончился почти в полночь. Мудзу все еще был слегка пьян. Я заварила чай на кухне, а потом мы уселись на диване в гостиной.

— Знаешь, наверное, в чем-то я так и остался маленьким мальчиком… иногда веду себя как ребенок, — сказал он.

— Так и есть, — ответила я. Это было очевидно. Достаточно было взглянуть вокруг, на все эти бесчисленные персики, обнаженные женские фигурки и прочие пустяки, расставленные по комнате, на его цветастую, хотя и стильную одежду. Я посмотрела на его круглое лицо, в раскосые глаза. А он громко рассмеялся.

— Иногда я веду себя как дурак, — он отхлебнул чаю, поставил чашку на столик и обнял меня сзади за спину. Его пальцы, еще хранившие тепло чайной чашки, жгли кожу сквозь одежду. — Ты тоже время от времени поступаешь неразумно. Хотя я всегда считал, что ты гораздо умнее меня.

Я хмыкнула:

— Ну, спасибо. Зато ты мудрее!

На этот раз он не рассмеялся, ласково продолжая гладить меня по спине. В его прикосновениях была особая нежность, и мне хотелось мурлыкать, как ленивой кошке.

— Мы ведь не состязаемся друг с другом. Мы учимся жить вместе и пытаемся понять, какое у нас будущее, разве нет?

— В каком смысле — какое будущее?

— А ты не знаешь? Брак, дети, то, о чем всегда думают большинство мужчин и женщин, если они вместе.

Услышав, как он откровенно рассуждает о таких важных вещах, я вдруг запаниковала. Эти мысли ни днем, ни ночью не выходили у меня из головы. Я прикидывала и так, и сяк, словно помешивала овощи на сковородке. Но когда Мудзу сам неожиданно заговорил об этом, да еще таким вот образом, я растерялась. Поднялась с дивана и пошла на кухню. Несколько минут постояла там, бессмысленно уставившись в пустоту. Потом сделала вид, что мою руки, и вернулась в гостиную.

— А как ты считаешь, какое у нас будущее? — я старалась говорить как можно спокойнее, словно заранее приготовившись к любому ответу.

Лежа на диване, Мудзу протянул руку и привлек меня к себе так, что мне пришлось лечь прямо на него.

Какое-то время мы молча лежали в этой позе. Наше молчание всегда имело определенный смысл. Он держал меня нежно, но крепко, от него приятно и волнующе пахло алкоголем.

— Мы ведь не поженимся, верно? — решилась я открыть рот, досадуя на робкую, трусливую интонацию, с которой произнесла эти слова.

— Я… не знаю, — задумчиво проговорил он.

Я молчала. Полагаю, я точно знала, что именно означает это «я не знаю».

— Почему не знаешь? — пробормотала я, пытаясь вырваться из его объятий, но он прижимал меня к себе и не отпускал.

После безуспешных попыток вырваться я затихла, прильнув к нему. И когда мое лицо соприкоснулось с его, я вдруг поняла, что мои щеки мокры от слез. Я плакала. «Все бесполезно!» — мысленно проклинала я себя. Пропади они пропадом, эти глупые слезы, пропади пропадом этот мужчина, который говорит: «Я не знаю», а сам крепко держит меня, не давая уйти.

— Детка, — вкрадчиво мурлыкал он, — за то время, что мы вместе, думаю, ты не раз была в полной растерянности. Уверен, многое во мне тебе не нравится. Ты особенная, наверняка нравишься многим мужчинам. Ты принцесса. Но иногда я просто теряюсь. Тебе так трудно угодить. Что бы я ни делал, ты недовольна.

Он говорил тактично, но в переводе на житейский язык это значило, что со времени нашего знакомства Мудзу постоянно чувствовал себя не в своей тарелке: с его точки зрения, я настолько избалована и испорчена, что у нас нет счастливого совместного будущего.

Я, наконец, встала с дивана, вошла в ванную, плотно притворила за собой дверь. Ополоснула лицо водой. Воспаленную от слез кожу саднило. Это хорошо, что мне больно. Значит, я еще жива.

Я вышла из ванной и сказала:

— Знаешь, пожалуй, мне пора съездить в Шанхай. Нужно браться за новую книгу.

На следующее же утро я позвонила в туристическое агентство. Сотрудница сказала, что сейчас лето, туристический сезон в самом разгаре и билетов на рейсы до Шанхая практически нет.