– Разумеется, я о ней позабочусь, – говорил Кэл. – Как о своей собственной сестре или невесте, клянусь. И все-таки…
Но Дан так и не навел порядок в делах, не притронулся к завещанию и впоследствии. Да и он, вернувшись один, к сожалению, ничем не помог Софии. Он был слишком погружен в собственное горе, рядом с ним образовалась черная дыра – место, которое занимал погибший брат. Но когда он пришел в себя, совесть напомнила о Софии.
Кэл вглядывался в молодую женщину, стоявшую перед ним в своем стареньком застиранном платьице и смотревшую на него настороженно темно-голубыми глазами. Она выросла, превратилась в женщину, но все еще оставалась тоненькой и бледной.
– Когда я впервые почувствовал, что снова живу, то заглянул в будущее и решил, мне надо жениться. Мне скоро двадцать восемь. Я не могу в одиночку вести дом, включая приемы, визиты, и уделять время карьере. И жена… Это вполне логично.
Хотя он и знал, что с женой будет скучновато после тех месяцев бесконечной череды женщин, которыми пытался согреть свою постель, скоротать бессонные длинные ночи, когда он боялся уснуть, чтобы не погрузиться в кошмар.
– Я все понимаю. – В ее глазах мелькнул лукавый огонек. – Но почему я? Ты – брат графа, ты живешь в Лондоне, там полно молодых леди, которые хотят замуж, ты для них выгодный жених, так что выбор у тебя огромный. И прости за прямоту, но они моложе, и у них впереди больше лет, когда они будут способны подарить тебе наследников. Ведь ты думаешь о наследниках, не правда ли?
Ему нравились ее откровенность и прямота, и он ответил ей так же честно:
– Я не хочу всех этих прелюдий, ухаживаний, долгих обручений, а мы могли бы обойтись без этого.
Она немного покраснела, ее губы искривились в легкой усмешке. Слава богу, она обладала чувством юмора.
– И все же я повторяю вопрос, – настаивала София, снова став серьезной и сдвинув задумчиво брови. – Почему ты хочешь жениться именно на мне? Сезон, правда, закончился, но я уверена, что ты найдешь жену в Лондоне, если захочешь.
– Во-первых, ты мне подходишь. И во-вторых, это мой долг перед братом, – признался он. – Даниэль хотел бы этого. Я обещал ему исполнить его волю, но потом ушел в свои переживания и забыл об обещании.
А ведь Даниэль любил эту женщину, хотя относился к ней легкомысленно.
– Что? – возмутилась она, прервав его мысли. – Ну уж нет! Произошел несчастный случай, трагедия, и никто мне ничего не должен. И я не жду ни от кого помощи и уж тем более чтобы ты на мне женился, Каллум Чаттертон! Ты никогда не интересовался мной, ни в детстве, ни в юности.
Она вскочила, щеки ее пылали, в глазах сверкало негодование. Он не двигался с места и не делал попыток успокоить ее. Кэл понимал, что ее гордость уязвлена, и еще он заметил, что в своем возмущении она очень похорошела. Пожалуй, он был слишком прямолинеен и нечаянно оскорбил ее.
– Но я честен с тобой и предлагаю тебе, скажем так, брак по расчету.
– Очень благородно с твоей стороны.
Его восхищало ее самообладание, ее сдержанность. У нее было чувство достоинства и храбрость. И вдруг он заметил, что гнев в ее глазах сменился неуверенностью.
– Давай уточним. Ты имеешь в виду, что в брак не входит постель?
– Ну почему же, разумеется, я хочу разделить с тобой постель и заниматься с тобой любовью, София.
Ее голубые глаза расширились. Она настолько целомудренна? Это только подхлестнуло его интерес. До сих пор он имел дело с искушенными женщинами, и невинная жена принесет разнообразие и оживит чувства.
Она взяла себя в руки:
– Прости, но я не считаю для себя возможным принять столь лестное предложение.
– А я-то думал, что у тебя больше здравого смысла и ты не ждешь от меня романтической чепухи, – сухо заметил он. – Говорить тебе о чувствах, которых я не испытываю, было бы лицемерием, я не жду подобных изъявлений и от тебя. Так что давай будем честны до конца. Ты ведь не давала обета целомудрия? – Она нахмурилась. – Тогда за кого ты собираешься выходить замуж? За местного сквайра? Кюре? Вместо такой жалкой участи ты можешь стать невесткой графа и жить обеспеченной жизнью, которую я могу тебе предложить.
– Давай пока оставим в покое ту выгоду, которую я могу извлечь из брака с тобой. – Она отвернулась, глядя на запущенный сад. – Тебе всего двадцать семь. Зачем тебе невеста без состояния, связей, старая дева? Чтобы успокоить свою совесть? Подумай, любая с готовностью согреет твою постель.
Он стал очень серьезным.
– В твоем лице я обрету жену с элегантными манерами, умную, обладающую храбрым сердцем и большим самообладанием, – сказал Кэл. Он видел только ее щеку, которая стала пунцовой, как пион, и понимал, что преувеличил. Тем более что сейчас она была далеко не элегантна в своем старом платье. – И я буду удовлетворен и спокоен, что поступил так, как хотел бы от меня брат. – Он помолчал. Что ж, она заслуживает полной откровенности. – Я не ищу в браке любви. И не льщу себя надеждой, что способен на такие чувства вообще. После того кораблекрушения какая-то часть меня умерла вместе с Даном. Ты меня знаешь с детства и понимаешь: потеряв брата, я лишился частицы себя. Я не смогу полностью отдаться чувству и полюбить – ни женщину, ни даже своего старшего брата.
Она подошла к двери и остановилась, ухватившись рукой за косяк, как будто боялась упасть. Но молчала.
– С тобой, – продолжал он, – учитывая твою зрелость и нашу общую потерю, я могу надеяться, что брак будет приемлем. Не уверен, что это будет так, женись я на девушке, которая грезит о первой любви и нежных чувствах.
Она не отвечала.
Сколько еще он собирается ее мучить, напоминая вновь и вновь о ее потерянных мечтах и упущенных годах, вертелось у нее в голове.
А Кэл вспоминал, как десять лет назад она дала слово ждать Дана. И она ждала. Была верна клятве, которую дала в тот далекий день в 1799-м, когда он предпринял неуклюжую попытку отговорить ее не обручаться с Даном, не делать ошибки. Что ж, его опасения были не напрасны и подтверждены прошедшими годами.
Дану давно следовало вернуться и жениться на Софии, если уж он не хотел рисковать ее здоровьем, увозя в Индию. У нее были бы положение в обществе, состояние, может быть, дети, даже если бы он приехал домой на время, а такая возможность существовала. Значит, не было глубокого чувства. У Дана было одно желание – как можно дольше сохранить свою свободу, и полное отсутствие чувства ответственности за кого бы то ни было, кроме брата. Кэл мог заставить его вернуться и выполнить долг перед невестой, но не сделал этого, потому что тоже был эгоистом, не хотел делить брата с женой и детьми.
Он женится на Софии, если она примет его предложение, потому что это будет правильным и честным поступком. Но он не станет утешать ее, собирать осколки ее разбитых мечтаний – слишком жива еще его собственная боль от потери брата.
В любом случае сама жизнь подсказывает необходимость жениться. На нем лежит ответственность за два наследных владения, пока они находятся под опекой. Но женитьба требует обязательных процедур, которые заранее вызывают у него тоску: придется ухаживать, выполнять все светские формальности, притворяться и объясняться в любви. С Софией все легче и проще, и это сразу решит и его, и ее проблемы.
Было бы намного легче, окажись он способным на эмоции, но они его покинули, оставив темный провал в душе, образовавшийся от непрерывных страданий и сожалений. Он утратил способность к сопереживанию и сочувствию. Впрочем, он может понять боль своего брата, Уилла, но не Софии. В остальном же он вернулся к жизни: много работал и добился определенных успехов, ум его оставался острым, ожили прежние амбиции. Он уже планировал будущее, с удовольствием проводил время в обществе друзей и коллег, с аппетитом ел, следил за собой, собирался создать свой собственный семейный очаг, оставив в прошлом холостяцкие утехи.