– Люди, избранные быть Богом, знающие это и понимающие, что это означает, тем не менее убивают себя?
– Да.
– Да? И это все? Что это значит? Что это говорит о будущем? Ведь должен быть кто-то на замену Аннетте.
– Никого. Она никого не выбрала. Она даже не прошла до конца испытания. Вот почему я здесь. Вот почему я вернула ее и свела с вами. Мы не знаем.
– Что вы хотите сказать? Вы же все знаете, черт возьми! Вы же ЭТО! И если Бог уменьшился, если вас стало меньше, то и добра на свете тоже стало меньше!
– Верно. Вот почему больше и больше всего разваливается. Вот почему здесь становится так плохо.
– Но, Бини, что же мне-то теперь делать? Я не один из ваших избранных – очень хорошо, не заслуживаю, – но что мне делать со всем этим знанием? Что мне делать теперь, когда я все знаю? Пожалуйста, лишите меня этого знания. Просто сделайте это – проведите рукой, как раньше, и сотрите все у меня из головы. Сделайте для меня такую вещь.
– Вам это не нужно, Скотт. Вы единственный, обладающий подобным опытом. Теперь, зная правду, попробуйте стать лучше, мой вам совет. Конечно, я могу очистить вашу память – сказать какое-нибудь заклинание, абракадабра! – но, зная, какой вы на самом деле, вы можете стать гораздо лучше.
– Разве судьба не предопределена? Я же видел, когда я умру!
– Это лишь время на часах. А я говорю о человеческом времени. Сколько времени нужно, чтобы написать книгу? Для некоторых это быстро, для других долго. Сколько времени нужно, чтобы записать эти предложения из вашего сердца, а? Я не могу показать вам книгу, которую вы напишете, Скотт. Я могу лишь помочь вам в поисках и установлении аутентичности ваших источников.
Вопреки всему на моем лице расплылась улыбка.
– Установлении аутентичности?
– Да, я пополнила свой словарный запас, чтобы держаться с вами на уровне.
– Вы… И вы еще не решили, что будет в будущем?
Она помотала головой. Бог помотал головой. Просто, вот так.
Второй снег
Собаки где-то пропадали уже почти трое суток к тому времени, когда она, позвонив, сообщила:
– Я сейчас в Финиксе.
– Собаки все еще не вернулись.
– До сих пор?! Боже, и что ты намерен делать?
– Не знаю.
– Тебя это сильно тревожит?
Прежде чем ответить, он облизнул пересохшие губы и осмотрел небольшой порез на пальце.
– Пока не сильно. Им уже случалось исчезать надолго, но это было не зимой. У нас тут очень холодно. Ума не приложу, где они ночуют и чем питаются.
В телефонной трубке повисла звенящая тишина. Он понимал, что на том конце линии она подыскивает ободряющие слова, но в глубине души досадовал на ее неспособность найти эти слова сразу, без заминки.
– Я вернусь к концу недели. В Колорадо мы не поедем, я слишком устала.
– Вот и хорошо. А то я уже соскучился.
– И я тоже. Как ты там вообще?
– Я-то в порядке, но вот собаки – только б они вернулись…
Судя по настойчивым упоминаниям, эта тема приобрела для него особую важность.
– Они вернутся. Они слишком тебя любят, чтобы уйти навсегда.
– Если они погибли, я хотел бы в этом удостовериться.
Слово было произнесено и теперь повисло между ними – тяжелое, смрадное, огромное, как целый мир.
– Они не погибли. Это же собаки. Им просто захотелось погулять. Вот увидишь, они вернутся домой, радуясь встрече и чувствуя свою вину. И будут отсыпаться три дня подряд, а после замучат тебя рассказами о своих приключениях.
Последней фразой она хотела вызвать у него улыбку. Но это не сработало.
– Однако их нет уже целых три дня.
На сей раз это прозвучало как детское нытье, хотя он всего лишь сказал правду. Три дня – это уже слишком; никогда прежде собаки не отсутствовали так долго.
– Я вернусь домой к концу недели, – сказала она, завершая на этом разговор.
Повесив трубку, он вышел на заднее крыльцо и в который раз призывно посвистел. Но если прежде он верил в присутствие собак где-то неподалеку, в пределах слышимости, то теперь свистел лишь по привычке, уже не сомневаясь в том, что они находятся за много миль отсюда. Кот, недавно притащивший в дом полудохлую мышь, приблизился и начал тереться о хозяйские ноги.
– А где мышь? Ты ее сожрал?
Кот не среагировал на вопрос, продолжая выписывать восьмерки вокруг его ног.
– Она вернется к концу недели, – пообещал он коту.
Он устроился перед телевизором, но не мог сидеть спокойно – каждый доносившийся снаружи звук казался ему возней собак на крыльце перед тем, как просительно поскрестись в дверь. И ему приходилось делать над собой усилие, чтобы поминутно не вскакивать с места для проверки. Он понимал, что обманывает себя: все эти посторонние звуки ничуть не походили на привычный шум, какой издавали собаки при возвращении домой.