– Ой-ой, кто-то идет, Эган. Мне пора. Будь осторожен!
Услышав короткие гудки, я тоже повесил трубку и какое-то время смотрел на телефон, размышляя, что делать. Потом, вопреки собственному здравому суждению, все же подковылял к окну и выглянул. Естественно, на улице никого не было.
И тут раздался звонок в дверь. От испуга я уронил костыль.
– Минутку!
Наклонившись, чтобы поднять его, я ощутил, как в груди колотится сердце. В жизни бывают моменты, когда по ничтожнейшей причине тебя вдруг переполняет такой страх, что внутри не остается места для чего-либо еще. И больше всего беспокоит именно ничтожность причины: телефонный звонок выводит тебя из задумчивости при чтении хорошей книги, кто-то подходит сзади и трогает тебя за плечо…
У меня так тряслись руки, что несколько секунд я никак не мог поднять чертов костыль. Звонок раздался снова.
– Иду, иду! Подождите!
– Мистер Мур? – За дверью стоял почтальон с папкой в руке.
– Да.
– Заказное письмо. Распишитесь вот здесь. – Когда я переместил вес, чтобы взять папку, он взглянул на мою ногу. – Я читал о вас в газете. А где собака?
Вздохнув, я протянул папку обратно.
– Где-то тут. Можно получить письмо?
– Да, конечно, вот. Наверное, эта собака много для вас значит, раз вы совершили такое ради нее.
Его тон выводил меня из себя, и он все время смотрел на мою ногу. Тайный агент! Я даже не взглянул на письмо. Мне лишь хотелось, чтобы он ушел, а я бы закрыл дверь и сердце так не колотилось бы.
– Вы получили какое-нибудь вознаграждение?
– За что?
– За спасение своей собаки! Знаете, от Общества защиты животных или от кого-нибудь вроде.
– Нет, но я вам кое в чем признаюсь: в следующий раз при полете на Марс он возьмет меня с собой!
Я посмотрел этому типу прямо в лицо и изобразил безумную улыбку – это я умею. Он попятился, а потом сломя голову бросился прочь.
Прочтя письмо, я позвонил на работу Кэтлин и сообщил ей, что выиграл в конкурсе десять тысяч долларов.
На другом конце провода повисло молчание. Слышно было, как в отдалении стучат пишущие машинки.
– Об этом тебе говорила Джаз.
– Да, но она говорила о ста тысячах, а не о десяти. Не о десяти! – Слишком громко, слишком испуганно. Закрыв глаза, я ждал, что Кэтлин прервет молчание.
– Что ты собираешься делать?
– Не знаю. Гм, в комнату только что вошел Друг.
Он прошлепал по полу и сел под телефонным столиком, не глядя на меня.
– Кэтлин, почему это при виде моего собственного пса я начинаю нервничать?
– Я…
– И откуда взялись эти деньги?
В тот вечер мы оба отправились в больницу навестить Джаз. Друга мы оставили дома спать в его любимом кресле.
На этот раз трубок было еще больше. Та же машина, что и раньше, но из разных ее частей выходило гораздо больше разных трубок, заползая под одеяло.
Джаз выглядела совсем плохо. Настолько, что, как только я увидел ее, первой моей мыслью было: она умирает. Жестоко, верно и видно сразу: она умирает.
При виде нас левый уголок ее рта изогнулся в едва заметной улыбке. Это была самая усталая, самая покорная улыбка, какую только я видел в жизни.
Кэтлин осталась в дверях, а я подошел к койке. Джаз перемещала взгляд с меня на Кэтлин и обратно, наблюдая, что мы сделаем.
Я прислонил костыли к стене и опустился на стул рядом с кроватью.
– Привет, малыш.
Снова улыбка, и палец руки, лежащей на небольшом бугорке груди, слабо шевельнулся.
– Ты выиграл, верно? – Ее голосок сипел от забившей грудь мокроты.
Я собирался вести разговор шутливо, но твердо, однако мои планы не учли ее сломленности. Здесь царила смерть, и Джаз была ее поверенной, так что она сдавала карты.
– Можно поговорить с тобой наедине, Эган?
Это позвучало так тихо, что Кэтлин наверняка не слышала, но я все равно вздрогнул.
– Кэт, ты не против, если мы ненадолго останемся вдвоем?
С выражением жалости и замешательства на лице она кивнула и вышла, бесшумно закрыв за собой дверь.
– Кэтлин иногда встречается с другим мужчиной, Эган. Его зовут Витамин D. Иногда она говорит, что идет на работу, а на самом деле идет к нему домой. – Джаз смотрела на меня пустыми глазами, ее голос не выражал никаких чувств. Потом взяла меня за руку так легко, как подбирают с пола упавшую булавку. – Спроси ее сам. Мне сказал это Друг. Он сказал, что ты должен знать.
Домой мы ехали в молчании. Поднялся ветер, и все заметалось взад-вперед, а потом вдруг намертво затихло.
В этот вечер был мой черед готовить ужин, и, как только мы добрались до дому, я сразу направился в кухню. Кэтлин в комнате включила телевизор. Я слышал, как она что-то сказала Другу, будто поздоровалась.