Трое джентльменов слушали ее, но, наверное, только лорд Бедденден понял справедливость ее упреков. Хью же сказал:
– Вы прекрасно выглядите, Китти, могу вас заверить. Все опрятно и прилично…
– А я не хочу опрятно и прилично, – перебила его Китти. У нее пылали щеки и горели глаза. – Я хочу носить элегантные вещи, хочу сделать самую модную прическу, хочу появляться на вечерах, ходить в театр, слушать музыку и не хочу, не хочу, понимаете? – выглядеть бедной родственницей!
– Совершенно верно, – заметил Хью. – Я часто напоминал дяде, что он должен делать вам поблажки и разрешать кое-какие развлечения, Китти. Увы, я боюсь, что его привычки и предрассудки уже не изменить! Я не могу тешить себя тем, что мои слова возымели какое-то действие.
– Это так, – подтвердил Бедденден. – И так будет всегда, пока вы живете в этом доме, Китти. Тем не менее вы можете взвесить предложение дяди и оценить все преимущества, касающиеся замужества. Вас будут уважать, вы будете хозяйкой замечательного дома, вы сможете вести такой образ жизни, который вам по душе. Вы отбросите привитую вам бережливость и научитесь получать удовольствие от роскоши, которой себя окружите.
Судя по тому, как пастор вытянул верхнюю губу, можно было понять, что нарисованная его братом картина задела его за живое:
– Я думаю, что Китти слишком благоразумна, чтобы быть расточительной. Я не пуританин: мне вполне понятно ее желание избавиться от запретов, которые чинят ей болезненные привычки моего дядюшки, но…
– О! – задумчиво перебила его Китти. – Мне бы так хотелось быть расточительной!
– Позвольте, дорогая, Китти, я знаю вас лучше, чем вы сами знаете себя, – запротестовал Хью с шутливой настойчивостью. – Это так естественно, что вам хочется увидеть мир за стенами этого дома. Вы захотите, я полагаю, попутешествовать, и у вас будет такая возможность. Вы жаждете вкусить наслаждение от общения с людьми, которые задают тон всей культурной жизни. Так оно и должно быть. Но рискну вас заверить, что скоро вы пресытитесь удовольствиями такого рода. Однако не думайте, что если вы предпочтете выйти за меня замуж, то ничего веселее, чем занятия в церковном хоре, вы не получите! Я не враг развлечений. Люблю танцы. Признаюсь, что получал немалое удовольствие от посещения игорных домов. И в то время, как я должен ненавидеть азартные игры, я не так уж к ним нетерпим: могу сыграть в вист. А станцевать кадриль на каком-нибудь празднике – для меня наслаждение…
– Милый Хью, – остановила его Китти. – Это, должно быть, Джордж вынудил вас сделать мне это предложение?
– Уверяю вас, слово чести, это не так!
– Но вы ведь не хотите, чтобы я стала вашей женой! Вы ведь не любите меня, – сказала Китти, задыхаясь от еле сдерживаемых слез.
Он мягко повторил:
– Мое расположение к вам очень искренне. С тех пор, как я получил место в приходе, я живу, вы знаете, не так уж и далеко. У меня появилась возможность часто навещать дядю. За это время я гораздо лучше узнал вас, и к моему расположению к вам добавилось уважение. Я убежден, что в вашем характере нет ничего такого, что могло бы помешать вам стать желанной женой любому из мужчин нашего рода.
– Я? – Китти с удивлением уставилась на него. – Вы так часто ругали меня за легкомыслие, постоянно сердились, что я не так разговариваю, не так веду себя, как надо, и постоянно говорили, что я не должна гневить свою судьбу! А теперь оказывается, что я уважаема, любима, желанна…
Хью рассмеялся:
– Здесь нет противоречия, Китти. Вы – юны, и я считал своим долгом направлять вас. Но вы всегда мне внушали самые добрые чувства.
– Если не Джордж, то, наверное, дядя Мэтью склонил вас сделать мне предложение! – продолжала девушка, не отвечая на улыбку пастора.
– В какой-то мере, возможно, – ответил пастор. – Вам сложно понять почему…
– Нет, уверяю вас!
– Да, – уверенно возразил он. – Вы должны знать, Китти, и понимать, как это ни больно, что Джордж сказал чистую правду. Вы полностью зависите от моего дяди: если он умрет, а вы останетесь незамужней и не будете помолвлены с одним из его племянников, ваше положение будет отчаянным. Я боюсь задеть ваши чувства, но должен сказать, что таков мир: сиротам и бесприданницам очень трудно устроить свою судьбу. Что вы будете делать, если останетесь в этом мире одна? Джордж говорил о незавидном положении мисс Фишгард. Мисс Фишгард – замечательная, сердечная женщина, но ее нельзя назвать хорошей гувернанткой. Она не найдет работы в богатых домах, это понятно. Ее манеры не безукоризненны, ее игру на пианино нельзя назвать хорошей, она совершенно не умеет рисовать, ее знания французского оставляют желать лучшего, а итальянского она и вовсе не знает. Это все сказывается на уровне воспитания, которое она может дать.