— Не потонули! И мои, и твои — все плавают!
— Потонут, — хмуро отозвалась я.
Храм, где служил верный барону священник, оказался неподалёку. Прямо за околицей утопавшего в абрикосовых садах села мы свернули к каменному зданию с колоколенкой и заехали на задний двор. Там барон соскочил с козел и привязал лошадь. К главному крыльцу не пошли, мой жених стукнул в низенькую дверцу, спрятанную в нише абсиды. Нам тут же открыли. Старый, облаченный и праздничные одежды священник склонил седую голову со словами:
— Всё готово, ваша милость. Двери заперты, как и договаривались.
Миновав узкий полутёмный коридор, мы оказались в центре храма, украшенного в честь недавнего праздника цветочными гирляндами. Торжественность обстановки диссонировала с моим подавленным состоянием. Ланфа с любопытством осматривалась и даже рот открыла от восхищения.
Саму церемонию я плохо запомнила. Сначала старик внёс наши имена в церковную книгу, открыв её на странице, предшествующей последним записям. Специально оставил для нас три пустые строки. Получилась небольшая путаница в датах, но зато последующие молодожёны не смогут увидеть, что незадолго до них венчался барон Кофр. Взглянув на числа, я сообразила, что Циантин договорился с храмовым служителем сразу после моего появления в замке.
Потом, сцепив наши руки двойным венчальным браслетом, священник водил нас кругами. Я подумала: вот откуда у Циантина взялась манера ходить за ручку — привык за три церемонии. Потом мы повторяли слова, зачитанные стариком из служебной книги. Ланфа, с поклоном забирая у нас браслеты, что-то говорила, но я не слушала. Мне казалось, что ничего громче стука моего сердца не существует во вселенной.
Пушечным выстрелом стали для меня слова:
— Объявляю вас супругами. Циантин, поцелуйте жену, Романта, поцелуй мужа.
Что? Кофр повернулся ко мне, я почувствовала, как его ладонь легла мне на талию. Признаться, я столько думала о смерти, что совершенно выпустила из виду жизнь. Мне придётся жить с этим человеком! День, месяц, год… Столько, сколько позволит проклятье, но я должна буду делить с ним постель, целовать…
Ужас, мелькнувший в моих глазах, не позволил супругу сделать большего, он легко коснулся губами моей щеки и шепнул:
— Что ж ты так испугалась, ласточка моя? Не трону, пока сама не пожелаешь.
Я вывернулась из его объятий и сердито глянула на священника:
— Всё?
Тот, не ответив, заспешил к тёмному ходу, чтобы выпустить нас из храма.
Всю дорогу в замок я то корила себя, то оправдывала. Можно ли ожидать от заброшенной родителями шестнадцатилетней девочки понимания сути супружества? Я не имела ни малейшего представления о том, как всё это должно происходить. И с кем? С человеком, по возрасту годящимся мне в отцы! Имевшим несколько женщин и похоронившим их. Будь у нас любовь, я восприняла бы всё иначе. Но сейчас на ум приходили только детские впечатления, когда я под дверью супружеской спальни брата случайно услышала крики. Всю ночь потом не спала, уверенная, что на следующий день невестку найдут мёртвой.
У кого мне спрашивать совета теперь, когда из дома меня, по сути, вышвырнули? Мать мучилась мигренью и даже не вышла меня проводить, не то что просветить в интимных вопросах. Невестка озаботилась дележом нарядов и не задумывалась о моих чувствах. Ланфа? Она и сама была не особенно сведущей. Только теперь встретила своего мужчину. Горбунья обнимала меня, трепала по плечу, стараясь поддержать. Я мысленно благодарила, но говорить с ней не могла. Слишком разные у нас были впечатления впереди. Я старалась не смотреть на обтянутую белой тканью спину мужа. Скоро он станет обладать мной. О! Только бы Циантин выполнил данное в храме обещание, только бы позволил свыкнуться с неизбежным!
***
Обед и ужин прошли без барона. Говорили, он отлучился в город ради срочного дела. Я чувствовала себя свободнее в его отсутствие, не понимая, как теперь должна вести себя с ним. Муж просил называть его по имени, но я пока не могла. Разве что в мыслях. Остальные родственники обращались к барону «Циан», как он и предупреждал меня в первый день знакомства. Со мной никто не разговаривал, только тётка барона спросила за обедом, как мы съездили в Счастливую долину, бросала ли я цветы и что с ними стало. Услышав, что они остались на поверхности, побледнела ещё сильнее и отвела глаза. Её муж рассмеялся со словами: