Все эти люди мало повлияли на моё существование. Он не рвались общаться, и я, привыкнув обходиться без глупой болтовни и показной заботы, предпочитала одиночество. Барон целыми днями занимался делами. К нему один за другим ехали арендаторы, он принимал их в кабинете и подолгу обсуждал виды на урожай, поставки вина к королевскому двору, налоги, пошлины и борьбу с болезнями и вредителями. Меня для жениха будто и не существовало.
— Осваивайся, — все, что он сказал мне, пообещав заняться со мной науками в начале зимы. До этого времени у него горячая пора.
Я подумывала о побеге. Мысли эти возникали и гасли. Сбежать из замка несложно, меня никто не запирал. А вот выбраться с полуострова, минуя кордон на перешейке, не получится. Одинокая путешественница — пешая или верховая, если удастся увести лошадь из замковой конюшни — привлечёт внимание взимающих пошлину мытарей. Им наверняка успеют сообщить о сбежавшей племяннице барона.
Не оставляя надежд спастись бегством, я отложила исполнение этих намерений, надеясь сначала как следует подготовиться. Не сомневалась, что верная Ланфа мне поможет. Она вот-вот должна была приехать. Мне почему-то казалось, что Циантин, обещая заниматься со мной позже, тогда же и устроит венчание. Раз у него так много дел, справедливо будет предположить, что семейную жизнь он начинать не торопится.
Увы, но я ошибалась. Уже на следующий день после появления горбуньи жених пришёл ко мне в гостиную и предупредил, что утром мы поедем венчаться.
— Своим скажу, что хочу показать тебе Счастливую бухту. Утром девушки принесут свежесрезанные цветы, не забудь захватить.
— Свадебный букет? — спросила я едва слышно.
— Обойдёмся без глупых традиций, — усмехнулся Циантин, — никто не поверит, что ты отправилась в Счастливую бухту без подношения нимфе. — Он повернулся к моей гувернантке: — Ты будешь свидетельницей. Помнишь, о чём я тебя просил?
Ланфа округлила глаза, закрыв ладонью рот. Кофр кивнул и вышел, мы остались вдвоём. Сердце моё скакало как сумасшедшее. В горле пересохло так, что язык прилип к нёбу. За минувшую неделю я привыкла к вольготной жизни, но ещё не успела ей вдоволь насладиться. Столь поспешная свадьба огорчила меня до крайности. Умом понимала, что отсрочка вызвана ожиданием единственного посвящённого в нашу тайну человека, а сердцу не хотелось расставаться с надеждой, что сумею убежать прежде, чем Циантин назовёт меня своей.
Горбунья выглядела гордой от важности предстоящей ей миссии. Глаза её лучились счастьем. Я почти уверилась в том, что Ланфа не поддержит меня, задумай я побег.
Глава 4
Попробовать стоило. Я долго расхаживала по комнате, собираясь с мыслями. Служанка мялась у порога, поглядывала за дверь, будто торопилась куда-то.
— Тебя ждут? — спросила я. Ланфа покрутила головой и вопросительно уставилась на меня. Набрав воздуха в грудь, я решилась: — Поможешь мне убежать?
— Куда? — такой удивлённой горбунью я ещё не видела.
— С Кофрских земель.
Полминуты Ланфа хлопала ресницами, лицо её стало печальным:
— Зачем бежать, барышня? Разве плохо здесь? Да и куда податься-то? Домой явишься?
Услышав её предположение, я вздрогнула всем телом. Под отцовскую крышу меня и плётками не загнали бы.
— Ну-у… — протянула я, не признаваясь, что до сих пор не задумалась о цели побега, — …устроюсь где-нибудь. В школе могу преподавать.
— Да кто ж тебя на работу возьмёт? В школе! — сердито сдвинула брови горбунья. — А то там своих учёных нет. Жильё опять же нужно! А защитит тебя кто, если обидчик найдётся?
Стало неловко за собственную наивность. Почему такие простые вопросы не пришли в голову мне самой? Сбежать от жениха — полдела. Средств у меня не то что на жизнь, даже на дорогу домой не найдётся. А дома я никому не нужна — в этом сомнений не было. От огорчения ноги мои ослабли, пришлось сесть на оттоманку. Я упёрлась кулаками в её атласное сиденье и опустила голову. Ланфа опустилась рядом и обняла за плечи:
— Что ж ты от своего счастья бежать задумала, горюшко?
Она принялась рассказывать мне, каков человек барон Кофр. Поискать ещё такое золотое сердце. От замечания о том, что сама горбунья не так давно называла чёрного вдовца кровопийцей и злодеем, отмахнулась. За неделю дороги моя гувернантка наслушалась от кучера рассказов о лучшем в королевстве хозяине, и слухи о его жестокости иначе как бреднями завистников теперь не называла.
— Послушаешь тебя, — упрямилась я, — так и жёны его не мрут, словно мухи осенние.