- Прошлое мешает мыслить, это не я, это он, - Григорий кивнул на портрет.
- Историю превратил в науку тоже он.
- У нас тоже мозги есть. Мы будем двигаться по касательной, - вмешался Коля, - чтобы догнать Америку.
- И куда мы улетим? В Космос?
- Да! В Космос! Хочу в Космос! - захлопала Нина, - Не догоните!
Григорий тоже захлопал:
- Долой мировую культуру! Долой! Ура!
Яков разозлился:
- Те, кто не с нами, роют окопы. Декарта юным философам полезно бы почитать. Чтобы получить прививку от материализма. У материалистов как? Чтобы начать думать, нужно сначала получить по голове. Они так и говорят: битие определяет сознание
- Ньютон лежал под яблоней, яблоко упало, ударило его по голове, и он придумал свои знаменитые законы физики, - Григорий постучал себя по лбу.
- Сказки для малышей, - отмахнулся Яков.
Слушать, как бодались мальчики с Яковом, Софье было интересно, но внимание рассеивалось: от алкоголя клонило в сон, и она многое пропускала. Запомнилась фраза Якова, выпавшая из контекста:
- Чтобы не страшиться великого, мы его принижаем, а малое возвеличиваем. Соотносим со своими размерами. Так и существуем в борьбе с собственными страхами.
Кажется, сразу после этих слов ребята покинули тесный закуток. Но Софья замешкалась. Показалось или, в самом деле, Яков кивнул ей, чтобы задержалась.
- Сейчас в науке, чем глубже познают ученые, тем больше знают о том, что мельче, - пробубнил он невнятно, пришлось напрячься, чтобы понять.
Такой же пьяненький, как и остальные, она в долгу не осталась.
- Там, в микромире все не так, - язык еле ворочался, тоже пьяна.
Продолжить тему не рискнула, хотя было о чем поговорить, недавно одолела толстый справочник по ядерной физике, нашла на полке среди книг брата.
- Хочу вам кое-что подарить.
Он вытащил из ящика стола папку с тесемками, долго развязывал, наконец, достал рисунок и протянул ей. Посмотрев на него, она протрезвела.
Это был рисунок сангиной со скудно набросанными синими и желтыми пятнами. Странная картина, так сразу не разберешь, вроде бы реализм: почти фотографическая точность в изображении стерильно-светлой руки, будто в медицинской перчатке, на фоне окна. Рука в перчатке держит лупу, направленную на каплю, стекающую по стеклу. За окном ливневый дождь, и уличный пейзаж с трудом просматривается в тумане. Но если приглядеться, виден в потеках воды дом: двухэтажный теремок с балконами и покатой крышей, рядом стройное дерево с поникшими ветками.
В сферической капле под лупой пейзаж исказился: покатая крыша теремка вытянулась в остроугольный колпак клоуна, окна тоже вытянулись в щели-бойницы, - уютный дом превратился в замок в готическом стиле. Ветки стройного дерева согнулись в дугу, будто склонившаяся в глубоком поклоне длиннорукая фигура.
В самом низу мелким угловатым почерком было написано: "Что есть истина".
Присмотревшись, она увидела под деревом человека, но в лупе его не было.
- Смотрите, под лупой дерево как человек, или человек как дерево, непонятно. Они что, срослись?
Яков стал внимательно разглядывать.
- Хорошо, что вы заметили, тут надо подумать, - трезвым голосом проговорил он.
Она сразу засомневалась в его авторстве, но это неважно, подарок означал, что ее выделили, что с ней интересно. И еще, Яков хотел казаться стильным и загадочным.
Подарок свернула в трубочку и положила в сумку, никому не показала, даже брату. Не показала, потому что нить доверия - слишком слабая, и надо быть бережной, чтобы не порвать неловким движением.
Перед сном сестра спросила:
- Как тебе Яков? Правда, впечатляет?
- Да, но поначалу он показался злым, я опасалась его.
- Как можно его бояться? Он ведь умный.
- Поэтому и боялась.
- Смешная, надо бояться глупых.
- Твой Ники умный или глупый?
Сестра задумалась.
Ночью Софье приснился Декарт. Он смотрел на нее и говорил голосом Якова: "Не верь тому, что обо мне говорят. Никому не дано понять другого".
* * *
Прошло полгода после похорон Василия Гольберга, а разговоры о непонятной смерти популярного актера в городе не утихали. В школе учительницы обсуждали, не стесняясь учеников. Ходили упорные слухи, что в его смерти замешана вдова. На то и слухи, чтобы их не объяснять: виновата жена и все тут. Почему? разбирайтесь сами, кто как умеет.
Софья страдала, ведь это касалось их семьи тоже, Коля почти родственник и когда он после университета приходил к ним, отец приветствовал его: "А, жених пришел. Проходи, будущий кормилец".
Когда она спрашивала сестру, что Коля говорит о смерти отца, Нина злилась: " Что, нам делать больше нечего, мы не следователи", - явно повторяла его. "Целоваться часами в подъезде, выключив свет на первом этаже, - это дело, а смерть известного актера вас не касается", - Софья уходила, хлопнув дверью, когда сестра начинала: "Во-первых, совсем даже не известный..."
Яков, наверняка, знал все, но звонить ему домой она не решалась, боялась его жены, нервно отвечавшей, дома нет, и неизвестно когда будет, даже если он и был дома.
Десятого февраля спектаклем "Гамлет" театр отметил полгода со дня смерти Василия Гольберга. Об этом была статья в Вечерке. Вдову не пригласили, да она и сама бы не пошла: нынче настоящих Гамлетов в труппе нет.
Яков в этот день позвал Николая с друзьями в пельменную на площади Пушкина, но Софья отказалась, готовилась к контрольной. Был Григорий и весь вечер напоминал, что предрек его уход из театра. Что тут спорить: Василия не стало, и Якова попросили, без всякого повода и объяснений.
Поминальный ужин превратился в выяснение отношений, поэтому Яков пригласил Нину и Николая на следующий день к себе на новую работу, посидеть без крикуна - хфилософа. Но они отказались, согласилась прийти Софья.
- Он работает теперь на заводе, - объясняла сестра, - жутко интересно, - но во Дворце культуры было лучше и не так шумно.
Сестра не знала, что производится на заводе, в голову не приходило этим интересоваться, хлопала ресницами и удивлялась, зачем это Соне. А ведь правда, что-то ведь производят, вон, сколько народу там работает.
Ей надо было бежать, понятно, к любимому Нике, поэтому доведет Соню до проходной, а там просто: дядя Яков обо всем договорится, надо только вахтеру назвать свою фамилию.
Завод оказался недалеко от дома, всего три остановки на трамвае, над воротами Софья прочитала "Кирпичный завод номер один". У проходной бегала стая полудиких собак, до дикости не хватало агрессии, доверия к людям тоже не было, хотя кормили: у забора валялись кости и куски белого батона.
Вахтер за стеклом смотрел долгим немигающим взглядом, пытаясь прочесть в ее голове, какие коварные планы вынашивала эта девица, на чью разведку работала. Взгляд смутил, хотя понимала: охраннику платят за подозрительность, - робко назвала свою фамилию и фамилию Якова. Вахтер набрал номер телефона, темные от загара или копоти пальцы - сосиски мелко дрожали. Бугристое лицо болотистого цвета, гипнотический взгляд, вид проходной с грязным полом и обшарпанными чернильными стенами производили тягостное впечатление. И когда она увидела Якова, он почти бежал в ее сторону, наконец, навис над ней, закрыл своим телом от вахтера, - обрадовалась и по-детски пожаловалась:
- Дяденька чуть к стенке меня не поставил.
- А, он всегда смурной, с похмелья.
Без головного убора, в свитере, джинсах, ботинках богатырского размера, высокий и широкоплечий, он выглядел стильно и надежно. Ей было приятно идти рядом с ним. Проходившие мимо женщины в теплых стеганых куртках, в придающих горделивую осанку ярко-красных касках с интересом смотрели на них.