В глазах потемнело от яркого солнца и напряжения, фон и пятно слились, испугалась, что он уйдет, и поспешила к нему. Почувствовал, резко повернулся, обрадовался, сильными руками поднял ее, закружил, бережно опустил, поправил блузку, взлохматил прическу, как будто проверял, нет ли заколок. Она знала его нелюбовь к разного рода зацепкам. Это не дружеская встреча, как она опасалась, это встреча любовников.
Она коснулась его стриженых волос:
- Спортом занимаешься?
- Хочу еще пожить, так что занимаюсь, - посмотрел оценивающе, перехватил ее взгляд, взял за плечи, прижал к себе, - Сонь, не сердись. Ведь мы с тобой старые друзья.
Зря надеялась, все-таки дружба. Долгих отношений не любил, называл антиквариатом, красивым, но бесполезным.
Провел пальцем по ее губам, - помаду тоже не любил.
- А, может, мороженое поедим потом? Давай шампанское, выпьем за встречу.
Он повел ее по Приморскому бульвару, мимо театра, по аллее с выставленными картинами местных художников, кое-кто кивал ему как знакомому. Показал на гостиницу, нам сюда.
Швейцар распахнул перед ними дверь.
- Первый этаж офисный, - объяснил он и повел ее по боковой лестнице на второй, открыл ключом номер, она не успела прочитать цифры, не то две семерки, не то две единицы, как будто это важно,- втянул в полумрак. Окно закрыто плотными шторами, широкая кровать, синее покрывало, на столе бутылка шампанского, персики и шоколад.
- Сколько мы не были вместе? Ты не помнишь? - бережно прижал к груди, и она в боковом зеркале увидела, как вдохнул запах ее волос и на мгновение прикрыл глаза.
- Дай вспомнить.
Отстранился, посмотрел в упор: загар приглушил черноту его пристально - гипнотического взгляда.
- Я привык, что ты всегда в зеленом. Но голубой твоей загорелой коже больше подходит, - он гладил ее спину.
- Зеленый Нина тоже любила
Рука дрогнула, он резко опустил ее, подошел к окну и раздвинул шторы: от яркого света стало веселее. Она тоже подошла и увидела бухту. У причала стоял паром, медленно въезжали груженные контейнерами машины. И месяц назад, когда она прогуливалась на набережной, все также стоял паром и все также въезжали груженые машины. Может, повезет, и паром поплывет, наконец.
- Пьем, - он открыл бутылку, с шипением фонтаном полилось шампанское, - Надо было в холодильнике держать, - протянул ей бокал.
Шампанское полусухое, ее любимое.
- За встречу, - сказали хором под хрустальный звон бокалов.
Она выпила и сразу опьянела.
- Я домик купил с видом на море.
Дошло не сразу.
- Поздравляю, счастливый, - ее голос воспринимался как чужой, никто не заставлял пить до дна.
- Заживем с тобой всем на зависть.
- Со мной? - все плыло, как на карусели, кружилась голова. - Зачем тебе антиквариат.
- Глупая, - он взял ее за руку, - ты так красива, - поднял и потянул на постель.
- Закрой окно, - он послушно задернул шторы
- Стесняешься? Зря, ты всегда была естественной. Оставайся такой.
- Что может быть естественнее женщины в подпитии?
Почему он все время то исчезает, то появляется? Ненадежный. Почему он не подходит?
Она шагнула, оказалась в его объятиях и услышала: "Ты хочешь меня, я знаю". Сколько раз говорил эту фразу, и она продолжала действовать как гипноз. Знакомый запах мужского тела, его желание, и все-все, и его слова: "Доверяй себе". Она засмеялась: "Доверяй, но проверяй". "Смешливая ты моя", - он тянул ее на постель, и она не сопротивлялась.
Ловко справился с ее одеждой, приподнял, положил на постель, и вдруг зажегся светильник у изголовья.
- Прекрати баловаться! - возмутилась она, прикрываясь покрывалом.
- Строгая учительница, - он выключил светильник, снова включил. - Ты так красива, я хочу на тебя смотреть.
- Потом, ладно?
- Ладно, - согласился он, свет погас.
Момента, когда он разделся, она не уловила. Он обнимал ее, ласкал грудь, живот, - желание было так сильно, что она крепко прижалась к нему, сомкнув руки на его спине, - попробуй вырваться.
- Положи руки мне на плечи, - повторил он несколько раз, она подчинилась, почувствовала резкую боль, и вскрикнула. Услышала сдавленный шепот: - Расслабься, пожалуйста, я как будто лишаю тебя девственности, - засмеялась, он вошел в нее, - Ну, же, Соня, - но ее не надо было подталкивать, она впала в экстаз, еще, еще, не чувствуя тяжести собственного тела, услышала его стон и, не сдержавшись, закричала.
- Ты живая? - спросил он, нависая над ней.
- Пока нет.
Ушел в душ, она задремала.
- Спишь?
- Сплю.
- Просыпайся.
- Просыпаюсь.
- Нам надо ехать, смотреть домик у моря. Все документы я уже оформил.
- Быстрый. Я еще ничего не решила. Зачем мне дом? Зачем тебе, чтобы я жила с тобой в этом доме?
- Наслаждаться жизнью, - дурашливо пропел он.
- Наслаждаться? Редкое слово в моем словаре, но заманчивое. Не поздно ли? Может, обойдемся мороженым?
- Я научу тебя вместе получать удовольствие от жизни. Учить моя профессия.
- Но...
- Без "но", - он резко перебил ее, посмотрел на часы. - Ах, черт, не успеваем, у меня вечером важная встреча. Обещал одному местному художнику - бизнесмену, таланта нет, а деньги любит. Но насладиться еще раз успеем.
Он потянулся к ней, но она отстранилась.
- Я вот думаю, стоило ли прожить столько, чтобы услышать от тебя: "Давай вместе наслаждаться". Насмешка, да?
Он поморщился, ждала, что скажет: не начинай, а?
- Раньше ты была не готова.
- А ты?
- Я всегда старался получать от жизни удовольствие.
- Какое же это удовольствие, если стараешься. Оно происходит спонтанно, без вмешательства воли. Воля к удовольствию разве бывает? К свободе, да, но к удовольствию...
- Я не готов к дискуссии о свободе и воле, когда-нибудь потом. Если бы ты не копалась в прошлом...
- Пока таблеток от прошлого нет, - резко перебила его, - Так что советую найти себе молодую красавицу и наслаждаться жизнью.
- Были.
- И что?
- Старая любовь цепка как рак.
- Не очень романтично, но уж как умеешь. Мне надо домой. Ты как к Мише относишься?
- К Мише? Но он уже взрослый, нашим планам не помешает. Я помогу ему, чем смогу, - "нашим планам", не быстро ли твои планы стали нашими? - Ну, как, повторим?
- Мне пора. Сын волнуется, - соврала она. Вряд ли его интересовало, где она.
- Хорошо, домишко посмотрим в следующий раз. У бывшего владельца есть трое суток вывезти весь хлам с участка. Я провожу тебя.
- Я сама найду выход из гостиницы.
Но он не слушал. Они вышли из гостиницы, он повернулся в сторону бухты.
- Поверь мне, седовласому, хоть и с бритой головой, среди людей мало ненормальных, пренебрегающих комфортом. Никому не удалось изменить природу человека: он алчный и ленивый, - иначе бы не было прогресса. Другим он не может быть, ибо нет стимула, - загробным миром не напугать даже священника.
- Пошлый материализм.
- Если хочешь, поговорим о духовном. Может и существует, но в моем мире все вокруг плотно материально. Никакого просвета. Духа нет и незачем придумывать. И природу человека не изменить. И хватит впадать в заумь, как унылый Яков, пора начать жить.
- А как же монахи? Как мой сын, наконец? Он ищет для себя духовный путь.
Она ждала, скажет: наш сын.
- Что в нем не так?
- Ладно, о сыне не будем. Я о монахах.
- А я о нормальных людях. Есть такие, что верят в потусторонний мир, в духов, привидений, летающие тарелки, и живут лучше нас. Почему? Потому что умные, отделяют одно от другого. Не путают мир реальный и мир фантазий. Соня, выходи за меня замуж, иначе тебе не выжить, ты это понимаешь? Согласна или нет?
- Куда ты меня ведешь?
- В чебуречную, ты же не откажешься?
- Я чертовски голодна, - она засмеялась и увидела, как женщина, одетая в серое, с шарфом цвета прелой соломы на голове, медленно переходила дорогу и оглядывалась на них. Шарф знакомый: такой висел на крючке в прихожей.