— Значит так, — сказал Земцов. — Сейчас вы все отправитесь по домам. Но прежде посмотрите: знаком вам этот предмет? — И он выложил на стол пакет с молотком.
По комнате пронесся вздох.
— Это же наш молоток! — изумленно воскликнула Вера Аркадьевна. — Это наш старый молоток!
Глава 2
Я вернулась домой уже в полдень. Благо еще, что Люся у бабушки на даче, а Димка в командировке. Хоть волноваться некому. Я посмотрела на себя в зеркало. Страшнее атомной войны и пистолета с глушителем! Хорошо, конечно, иметь большие глаза, но, когда они увеличиваются за счет темных кругов, это уже ничего хорошего. Это как подгорелые блины. Прическа тоже — кошмар! И так мои кудри послушанием не отличаются, а тут и вовсе распоясались. Можно подумать, что у меня на голове дрались кошки. А платье!.. Кто догадается, что это мое парадно-выходное платье? Березовый лист, который долго жулькали в руках. В общем, вся я в целом и по частям — жалкое зрелище.
Я разделась, залезла под холодный душ, облачилась в любимый ситцевый халат, улеглась на тахту и закрыла глаза. Сон — лучший способ убежать от неприятностей. Но если уж человеку не везет, то не везет даже в мелочах. Только я начала дремать, как зажужжал телефон. Это, наверное, была мне месть за то, что я не дала спать Погребецкому. Я взяла трубку и услышала голос Гены Кирпичникова. Его было так хорошо слышно, будто он звонил из соседней комнаты или из-за границы.
Неделю назад мы Гену буквально выпихнули в отпуск. Причем не в деревню, куда он, всячески упираясь, все же согласился поехать, а за тысячи километров в Сочи. Принесли путевку и сунули в руки. У жены Гены, тишайшей Ани, чуть нервный припадок не случился. Она никак не могла поверить, что кто-то способен сдвинуть ее носорогоподобного муженька с его руководящего кресла и столкнуть прямехонько в Черное море. Сама она была готова ехать хоть на дачу, хоть в деревню, но в Сочи, конечно, — лучше.
— Ну как дела? — прогудел Кирпичников.
По его тону я сразу поняла, что он только и ждет, чтобы ему поведали о каком-нибудь катаклизме, и он тут же сможет с чистой совестью смотать свой пляжный коврик и помчаться в аэропорт. Но я решила не проявлять гуманизма, равно как и эгоизма, а потому бодренько отрапортовала:
— Все в порядке, дел мало, летний застой. Так что ты здесь совершенно не нужен.
— Ну, ну, — раздосадовано пробурчал Гена. — Летний застой, я не нужен и ничего не нужно. А откуда деньги возьмутся?
— Охранники принесут. Знаешь, как у Жванецкого? Что охраняю, то и имею.
— Вот именно, — опять пробурчал Гена, — Хорошо, что Кузьмича с его охранниками держим. Кормят вас, сезонных работничков. — И уточнил со слабой надеждой, что его все-таки опровергнут: — Значит, говоришь, все в порядке?
— Абсолютно! — заверила я с лживым энтузиазмом.
— Ну тогда ладно. Всем привет. — В отличие от меня в голосе шефа никакого энтузиазма не было и в помине.
Я улеглась на тахту, но спать уже не хотелось. События последних часов никак не укладывались в понятие "все в порядке".
Земцов, отведав каждого из гостей Кавешниковых, включая самих хозяев, явно остался голодным и уж за меня принялся со всей основательностью заядлого гурмана. Если на остальных он тратил минут по двадцать — как на бутерброды, то мне уготовил стать бифштексом с яйцом, жареной картошкой и ломтиками овощей. Такую пищу он никак не мог принимать на бегу, а потому разложил ее на блюде в своем кабинете и пережевывал часа три. Это гастрономическое сравнение возникло у меня не с бухты-барахты. Иван сам подсказал, заявив:
— Пока у всех твоих приятелей ни вкуса, ни калорий. Посмотрим, какой с тебя навар.
— С нее можно получить только костный бульон, — съехидничал Погребецкий, намекая на мою комплекцию.
Надо, однако, отдать должное Игорю. Он решил скрасить мои последние минуты, увязавшись за нами и отправившись в управление. Земцов не возражал. Но предупредил:
— Ты здесь — не частный детектив, а частное лицо. Так что особо не выступай. А то я тебя знаю. А ты, — он ткнул в мою сторону пальцем, словно вилкой, — подозреваемая. Правда, я тебя не подозреваю. Но все равно ты влипла, так что напрягись и вспомни все, что можешь вспомнить.
А что вспоминать-то? Сама я у Кавешниковых бывала нечасто, но все остальные собирались довольно часто — на праздники, после премьер, просто так и уж непременно на дни рождения Веры Аркадьевны, Сергея Павловича и Ольги. На сей раз гуляли Ольгу. С той лишь оригинальностью, что сама она в это время была в Америке по линии обмена преподавателями и студентами. Когда-то она училась у Струевых, а теперь работала с ними доцентом. В Америку она уехала на полгода, четыре месяца назад, а месяц назад к ней приехала Тамара, двадцатилетняя дочка Струевых и нынешняя ученица Ольги. Вот такой круговорот в природе и учебе. Возвращаться они собирались вместе.