Я не представлял. Разрази меня гром, но я не представлял Валерию в истерике. Тем более, устраивающую бурную сцену бывшему любовнику. Окатить его ледяной водой она еще бы могла. Но обдать жаром… И тут я спросил на первый взгляд совершенно некстати:
— У Потоцкого на столе стояла такая же фотография, что висит у Ольги в комнате?
Валерия явно ожидала от меня другой реакции — ее недоуменной взор свидетельствовал именно об этом.
— Не помню.
Вполне вероятно, она действительно не помнила. Но я помнил опись всего более-менее существенного, что находилось в доме Потоцкого. Ее составлял дотошный Марат, и если он включил в нее лежащий на столе ежедневник, то и стоящую на этом же столе фотографию Ольги Кавешниковой явно бы не упустил. Но фотография в описи вообще не значилась, хотя значился фотоальбом в шкафу и кольцо, кстати, тоже. Но про кольцо было написано без прикрас — как и подобает в протоколе без заключения экспертизы: кольцо из желтого металла с бледно-розовой вставкой. И еще я вспомнил, как выглядела Ольга на фотографии в ее доме: крупное лицо, густые волосы, широко поставленные большие глаза — лицо могучего Сергея Павловича в женском варианте.
— А ведь Ольга похожа на отца, — сказал я.
Валерия с прежним недоумением, но уже и с укоризной покачала головой.
— Причем здесь это?
— А при том, что женщина она, наверное, крупная.
— Боже мой! — в сердцах воскликнула Валерия. — О чем ты говоришь?! Ну неужели это сейчас имеет хоть какое-то значение?!
Я взял ее изящную руку, положил себе на ладонь — тонкие длинные пальцы напряженно дрогнули.
— У тебя размер пальцев максимум шестнадцатый с половиной, — произнес я почти нежно. — А у Ольги, судя по всему, не меньше чем восемнадцатый. Ее кольцо с тебя просто бы слетело.
Валерия отдернула руку, словно моя ладонь вмиг превратилась в раскаленную сковородку.
— Слетело! Не слетело! Да я что, его носила?! Я его толком и не примеряла! Я даже не помню, может, я его просто отшвырнула! — Она вдруг обхватила мою шею, рухнула лицом в мое плечо и зашептала с отчаянием: — Игорь, меня давно не интересует Глеб как мужчина. Я вообще не понимаю, зачем я в свое время с ним связалась. Это прошлое, это неважно. Но теперь я попала в скверную историю. — Валерия вскинула голову, посмотрела на меня умоляюще, но это было лишь мгновение, после которого я снова мог лицезреть лишь ее затылок и ощущать губами легкое прикосновение ее волос. — Ведь кто-то мог видеть, как я заходила в квартиру Глеба! Кто-то мог слышать, как я в прихожей устроила эту омерзительную сцену!
Я успокаивающе провел ладонью по ее спине — гибкой, на удивление мягкой и прохладной.
— Кто-нибудь видел тебя в тот день с Потоцким?
Она вновь вскинула голову, но объятия не ослабила.
— Нет, точно — нет.
— А разве он не открывал тебе дверь подъезда? У него же подъезд закрывается.
— Там кодовый замок, уже года два. Простые числа — сто пятьдесят. Я помнила код.
Я не могу запретить женщине броситься мне на грудь. Но я очень не люблю, когда мне бросаются на грудь и при этом держат фигу в кармане. А потому я аккуратно, но вполне решительно отцепил руки Валерии от своей шеи, посмотрел ей прямо в глаза и сказал как можно проникновеннее:
— Я понимаю, дорогая, что произвожу на тебя впечатление жеребца, готового в любую минуту радостно заржать и начать бить копытом. Но, право же, мне никогда не хотелось производить именно такое впечатление. Более того, я по жизни вовсе не такой.
— Игорь! Что ты!.. — воскликнула она с достаточной пылкостью, но я это не оценил.
— Мало того что ты, с твоим умом, ошиблась во мне, ты еще ошиблась и в себе. Нельзя, милая, хотеть сразу двух вещей: заставить поверить, что ты — подозрительная личность, и пытаться убедить, что это вовсе не так. Но коли ты решила совместить несовместимое, то постарайся объяснить: для чего тебе это надо?