— Я в самом деле не понимаю: какой парик, какие очки?… — начала она, но я тут же перебила ее лепет.
Я четко и ясно, как диктор, читающий сводку официальных сообщений, рассказала Елене Витальевне о ее визите в фирму "Акрис". Она выслушала меня с неподдельным вниманием (наверное, эту неподдельность долго репетировала перед зеркалом), а затем подчеркнуто вежливо поинтересовалась:
— Почему вы, Варечка, решили, что эта женщина и я — одно лицо?
Она неправильно отрепетировала свою роль. Актриса она, конечно, хоть куда, а режиссер — так себе. Выражение "Эта женщина и я — одно лицо" годилось для милицейского протокола, но никак не для обычного лексикона героев любовных сериалов, к которому так тяготела Елена Витальевна. Да и хладнокровие такое мог проявить кто угодно, но только не она. Она должна была замахать руками, заохать, заахать… В общем, зайтись в эмоциях, но только не вести себя, словно на дипломатическом приеме.
— Лицо — разное. Человек — один, — сказала я жестко. — И это легко доказать. Объясняю подробно. Каким-то образом вам удалось прочитать то, что не читал никто из нашей с вами общей компании. Как это вам удалось — неважно. Важно другое. Вы прочитали главу, которая называется "Жуткая тайна". Вам напомнить, о чем она, или не стоит? — Я испытующе воззрилась на Елену Витальевну, но та лишь захлопала ресницами, не произнеся ни слова. — Хорошо. Напомню. Как говорится, извольте прослушать краткое содержание. В столичном городе жила-была актриса. Однажды она познакомилась со студентом университета, который был моложе ее на несколько лет. И у них случился роман. Отнюдь не невинный, потому что, когда они расстались, актриса очень быстро поняла, что она беременна. Своему бывшему возлюбленному она не сказала ни слова, а ребенка, мальчика, родила. Довольно скоро актриса уехала из города столичного в город сибирский, где познакомилась с другой актрисой, довольно известной, став ее лучшей подругой. Описание дружбы опускаю, равно как и размышления о творческой судьбе нашей героини, которой волей обстоятельств пришлось довольствоваться ролью тени при своей сверкающей наперснице. Подчеркну лишь, что, по мнению автора, довольствовалась она этим очень благородно. Самое интригующее начинается дальше. Однажды героиня обнаружила, что в доме подруги появились новые приятели — муж с женой. Потоцкий их называет литературными работниками. Каково же было потрясение героини, когда она узнала в чужом муже ни о чем не подозревающего отца собственного ребенка. Ну а дальше идут психологически тонкие описания, как героиня мучилась этим обстоятельством, как решала, что предпринять — рассказать все подруге, порвать с милой ее сердцу компанией или сделать вид, что ничего не случилось. Она выбрала последнее, сохранив в себе эту жуткую тайну.
Вот тут, по моим прикидкам, Елена Витальевна должна была заплакать. Но вместо этого она засмеялась. Причем смех был препротивный — дребезжащий и холодный. Я отродясь не слышала такого от Витимовой.
— Варечка, голубушка, что это за сказка? Вы это на меня намекаете? Может, вы считаете, что Глеб про меня написал, и я побежала его рукопись воровать? Переоделась, загримировалась, разыграла спектакль… Вы преувеличиваете мою впечатлительность.
— Никак не преувеличиваю! — Я почувствовала, что у меня зубы начинают лязгать. — Как показывает история человечества, о которой мы очень часто забываем, именно такие чувствительные натуры, как вы, способны ради преданности кому-то не просто рукопись украсть, но и голыми руками кого надо удавить!
И тут, наконец, Елена Витальевна заплакала. Не просто закапала слезой, как обычно, а зарыдала взахлеб, безудержно, даже не пытаясь вытереть ставшее вмиг абсолютно мокрым лицо.
— Нет! Все это неправда! Я его не убивала! Нет! Все это неправильно, все это жестоко! Зачем Глеб вообще такое написал?! Зачем?! Чтобы все подумали на меня и Женю?! Да, это может быть интересным! Но это подло!
— Вы сами назвали имя Струева, — безжалостно констатировала я, но Елена Витальевна лишь еще отчаяннее замотала головой.
Она надрывалась так не менее пятнадцати минут. Если бы на ее месте оказалась я, у меня наверняка бы уже лопнули голосовые связки и все глаза вымыло бы потоком слез. Но я была на своем месте: сидела, пережидала и думала.
Как Глеб разведал ее историю? Наверное, чисто случайно, ведь никто другой — ни слухом, ни духом. И какого черта все это описал? Неужели не сообразил, что уши Витимовой и Струева так и лезут из его "Жуткой тайны"? Еще вчера я бы поклялась, что именно роль убийцы — та самая, которую Елена Витальевна непременно провалит. А сегодня, после того, что только что видела, я прикушу себе язык. В порыве высшего вдохновения она может и с этой ролью совладать. И такое вдохновение на Витимову, как теперь понимаю, вполне могло снизойти. Струев, конечно, до девяти считать умеет. А потому, даже если Елена Витальевна и молчком молчала, давно сообразил, от кого у нее ребенок. Но своей жене он уж точно словом не обмолвился. И вот теперь, прочитав творение Потоцкого, Марина Ивановна обнаружит, что лежащий, якобы, на ее ладони Женечка долгие годы ей врет, причем искусно. Стерпит такое суровый характер Марины Ивановны? В любом случае семейной идиллии Струевых — конец. На всей компании Кавешниковых это тоже скажется самым скверным образом. А что потом будет… Плохо будет. Причем практически всем. Способна ли Елена Витальевна, для которой эта компания — самые близкие люди, смириться с мыслью, что она — разрушительница всего?… Но почему она просто не поговорила с Глебом? Ведь он же не нарочно своих приятелей решил подставить. Ну, не додумал что-то, не сообразил. В конце концов, всякое бывает. А, может, все не так? Может, Глеб как раз очень даже нарочно это сделал — чтобы компанию наверняка разрушить? Выпасть из нее, женившись на Ольге, он бы просто так не смог, а когда все само собой… Но зачем?