Вот здесь следовало ожидать либо грома аплодисментов, либо звона пощечины. Но ни того, ни другого не произошло. Валерия по-прежнему сохраняла неподвижность, уставившись мне в переносицу, как дуло пистолета.
— Таким образом, — продолжал я, — вывод напрашивается один. Ты видела, кто убил Глеба Потоцкого. И этот человек — мужчина, которого ты любишь.
— Вон! — тихо произнесла Валерия. — Немедленно убирайся вон!
— Нет, — твердо сказал я.
— Ну что ж, тогда оставайся.
Валерия решительно двинулась из комнаты, но я ее опередил. В тот момент, когда она распахнула дверь, я успел соскочить со своего места и крепко ухватиться за ручку с другой стороны. Мы так и стояли друг напротив друга, наполовину разделенные деревянной дверью. Это продолжалось не менее минуты — одной из самых бессмысленных минут в моей жизни. Я отступил первым — вернее, просто разжал пальцы. В то же мгновение Валерия рванула дверь, я почти автоматически попытался вновь схватиться за гладкую ручку и тут же почувствовал мощный удар.
… Я осторожно приоткрыл глаза. Веки поднимались, как тяжелый театральный занавес, но все же двигались, а это означало, что жизнь меня не покинула. Медленно пошевелил правой рукой — моя ладонь доползла до лба, и я почувствовал боль. Вокруг было темно, я лежал на чем-то твердом, ощущая с левого бока едва заметное дуновение. В голове шумело, но, к счастью, слегка — для моих мозгов, кажется, обошлось без сотрясения. Я лежал на полу спальни, около открытого балкона — мое забвение, судя по стрелкам часов, длилось минут пятнадцать. Я встал, сделал несколько шагов, толкнул дверь и оказался в другой, столь же темной и незнакомой комнате. Толкнул еще одну дверь и облегченно вздохнул — все-таки меня не успели за эти пятнадцать минут увезти куда-нибудь за тридевять земель, откуда всеми покинутому пришлось бы добираться до дома пешком. Судя по всему, меня просто отволокли за ноги к балкону, чтобы посвежевший в ночи воздух привел в порядок мою травмированную голову. В конце коридора виднелся слабый свет, куда я и двинулся, словно усталый странник, обретший надежду найти долгожданное пристанище.
Валерия сидела на кухне спиной ко мне и курила. Это была незнакомая спина — сгорбленная, какую я никогда у Валерии не видел. Она молча подняла на меня глаза, и они тоже были незнакомые — припухшие, с мокрыми ресницами.
— Сделай мне кофе, пожалуйста, — сказал я.
Валерия молча поднялась, включила чайник, поставила передо мной банку растворимого кофе, сахарницу, чашку с ложкой и так же без слов села, уставившись на кончик горящей сигареты.
— Это случайность. Просто борьба за дверь закончилась не в мою пользу. Кто же мог ожидать, что моя голова окажется столь слабой. Но спасибо, что ты не выкинула меня на улицу.
Валерия не отреагировала.
— Я понимаю, что самый гуманный поступок, который я могу совершить в данную минуту, — это убраться вон. Но в следующую минуту я вынужден буду признать, что это вовсе не гуманно. — Я вздохнул. Уйти сейчас отсюда было бы самым гуманным поступком в отношении меня самого. — Тебе придется меня выслушать. Потому что тебе, возможно, кажется, что я тебя провоцировал. А я хочу тебе доказать: убийцу мы все равно найдем. И путь нам показываешь ты. Хоть и против своего желания.
Валерия снова прикурила сигарету, все также не глядя на меня.
— Ты пыталась доказать, что ни один мужчина не мог убить Глеба. Тогда оставались женщины. Но ты и их не хотела подставлять. В общем-то, ты поступила благородно — ты подставила себя. Ты придумала всю эту историю с визитом к Потоцкому, которая должна была выглядеть очень убедительно. В самом деле, не станет же такая женщина, как ты, придумывать историю, унижающую ее. Ты не учла одну мелочь, — то, что код на замке в подъезде Потоцкого сменили. И еще ты не учла, но уже отнюдь не мелочь, — трудно поверить, будто бы подобная история могла приключиться с тобой… Но, впрочем, все это оказалось очень полезным, потому что я стал размышлять: кого же ты выгораживаешь? В показаниях, которые ты дала милиции, записано, что во время разговора с Америкой Ольга Кавешникова попросила тебя сообщить чей-то адрес, и ты вышла из комнаты за своей записной книжкой, которая лежала в сумочке. Обычно женщины сумочки оставляют либо в прихожей, либо в ванной комнате, где, скажем так, прихорашиваются. Когда появилась милиция, твоя сумочка лежала в прихожей. Но я подозреваю, что поначалу ты оставила ее именно в ванной. И дело было так. Ты отправилась за книжкой, продиктовала адрес, а затем — человек ты аккуратный, где попало книжку бы не бросила — решила положить ее обратно в сумочку. Так вот, когда ты пошла класть книжку на место, а ванная, как известно, находится рядом с кухней, ты все и увидела. Впрочем, наверное, сначала что-то услышала, а потом заглянула на кухню. Тот человек тебя, скорее всего, не заметил, возможно, находился к тебе спиной. Ты тихо вышла, забрала свою сумку и унесла ее в прихожую.