Но так или иначе, а лишних проблем Ивану Земцову ни я, ни Игорь никак не желали. А потому сомнительное дельце, которое и впрямь смахивает на провокацию, пришлось взять на себя. Мне лично. Правда, Игорь как истинный друг рвался в компанию. Но я натянула на свое лицо маску страдания и заявила, что придется жертвовать собой, потому как все на том и построено: маленькая слабая женщина срочно нуждается в надежной мужской руке, а она вместе с ее обладателем, то есть Погребецким, уехала на сутки из города.
…Помочь Костя согласился сразу и мне даже показалось — с радостью. Он вообще легок на подъем, а тут даже вопроса не задал: что и зачем? Только спросил: где и когда? Я подумала, что такая живость — это уже через чур.
— В одиннадцать вечера на углу дома Кавешниковых, — предупредила я.
— Так поздно? — Некоторое сомнение в его голосе все же прозвучало. — Но я все равно всегда готов! Как юный пионер!
— И никому ни слова. Понял? Ни-ко-му.
— Застегиваю рот на молнию, — пообещал Костя.
Нет, не хватает мужику приключений в жизни! Вот и с Мариной Ивановной связался явно из жажды приключений. Чтобы отважиться приударить за такой, как Марина Ивановна, надо либо сильно любить ее, что сомнительно, либо сильно любить оригинальности, что вполне Косте подходит. Образцово-показательная Марина Ивановна в роли тайной возлюбленной — оригинально, аж дальше некуда. Хотя уж лучше бы Костя положил глаз на Валерию. Но ему, наверное, это и в голову не пришло. Впрочем, с Валерией было бы уже не приключение — была бы жизнь. А Косте такая жизнь нужна?
Вряд ли Валерия сообщит хоть кому-то, в том числе и Косте, про свое ночное общение с Игорем. Она в этом вопросе наверняка будет соблюдать принцип полной изоляции. Как и Евгений Борисович с машиной. Оба уперлись мертво: ничего не знаем и знать не хотим. Похоже, Костя еще не проведал и про вчерашний вечер в милиции Марины Ивановны. По крайней мере, мне так показалось. Но за двенадцать часов, что остались до нашего похода к Кавешниковым, она найдет способ ему рассказать. Интересно, как он отреагирует? Впрочем, я нисколько не сомневалась, что Костя придет в любом случае. Хотя бы потому, что выдержки не хватит.
Я появилась на углу дома Кавешниковых минута в минуту, но Костя уже ждал. Он был одет в джинсы, футболку и кроссовки. Только рюкзака не хватало, чтобы отправиться в дальний поход. Время я выбрала самое подходящее: достаточно позднее, чтобы было темно и безлюдно, но еще вполне терпимое, чтобы не вызвать подозрений, если вдруг придется столкнуться с кем-нибудь из соседей.
— Привет, — сказал Костя, но уже куда менее бодро, нежели утром. — У нас есть еще пара минут?
Я кивнула.
— Ты знаешь… ну… в общем… — Он был сконфужен. — Марина мне все рассказала. Я, конечно, понимаю, нехорошо получилось… И с машиной… И с Женей… Все, наверное, нехорошо. Но ты имей в виду: Марина здесь не при чем! — Костя начал горячиться. — Правда! Это я все затеял! С самого начала! Она просто поддалась. Ну… бывает же такое… Но с машиной все в порядке. А с Мариной… — Он посмотрел на меня с надеждой. — Вы ведь не станете об этом рассказывать?
— Не станем, если это не имеет отношение к Глебу.
— К Глебу? Ну да… конечно… — Костя облизнул губы. — А что ты имеешь в виду?
— Пошли, — уклонилась я от ответа.
До четвертого этажа мы добрались, никого не встретив. На площадке было темно.
— Повезло. Лампочка перегорела, — прошептал Костя.
Ну как же, повезло! Это я ее днем слегка выкрутила. Повезло лишь в том, что вечером никто не удосужился проверить. Я вытащила ключи от квартиры и тихо отперла двери. Костя посмотрел на меня с удивлением. Думал, наверное, что я отмычками начну орудовать.
— Дальше коврика не проходи, можешь наследить, — велела я тихо и закрыла дверь, после чего включила свет. — Разувайся.
Костя стал послушно расшнуровывать кроссовки. Хотя Кавешниковы, как это принято в старых интеллигентных домах, не просили гостей разуваться. Наверное, поэтому и не стелили на пол ковры.
— Ну, куда теперь? — Костя топтался на месте, озираясь, будто в первый раз переступил порог этой квартиры.
— На кухню.
Прежде чем включить на кухне свет, я плотно задернула шторы:
— Можешь говорить нормально. Тут нас уж точно никто не услышит. Звукоизоляция старых образцов.