Ну вот и прозвучало это слово — провокация. Прав был Земцов, ох, как был прав! Но мне что, я — частный детектив. Меня не обвинишь, что я деньги налогоплательщиков трачу на то, чтобы издеваться над этими самыми налогоплательщиками. И потому я сказала как можно ехиднее — чтобы в одном с Поспеловым ключе:
— Да, провокацию. Очень мне хотелось на тебя посмотреть в обстановке, приближенной к боевой. Что б как в ту субботу было, когда ты, неведомо откуда прознав про тайник, сюда полез, а Потоцкий тебя за этим позором застукал. На свою беду. Потому как, не знаю, что ты ему наговорил, а только видела, как ты его по голове молотком огрел. С точным знанием анатомии.
— Ты видела, как я его огрел?!
— Я знаю, что ты это сделал!
Костино лицо словно снегом залепило — таким оно стало белым и холодным. Поспелов шагнул на меня, но я не отступила. Знание правил борьбы в данном случае перевешивало знание анатомии. Я уже изготовилась нанести удар, с учетом все той же анатомии, но Костя вдруг резко развернулся и, бросив мне в физиономию "Ты это докажи!", выскочил из кухни. А еще через секунду я услышала грохот захлопнувшейся входной двери.
С минуту я тупо рассматривала уснувшие вечным сном часы Их закоченевший маятник висел, как медаль на шее мертвой собаки. Потом залезла на табуретку и закрыла дверцу: крючок набросился на штырек с легким щелчком. Я закурила и стала шарить глазами в поисках чего-нибудь, что могло бы сойти за пепельницу, увидела на подоконнике жестяную крышку, подошла и плюхнулась на зажатую между стеной и столом табуретку. Раздался скрип. Я подскочила — вот что значит нервное напряжение! Одна ножка поползла в сторону, и я чертыхнулась. Не хватало только грохнуться с поломанного табурета, треснувшись по пути о край подоконника.
Нет, есть своя польза в мелких опасностях! Особенно после крупных, когда стоишь лицом к лицу с человеком, который отправил на тот свет вполне крепкого мужика. Голова начинает по-другому работать. Вопросы другие возникают. И, не исключено, что ответы тоже.
Глава 21
Я опять явился без приглашения. Но на сей раз уже утром. Дверь долго не открывали, однако я знал, что она смотрит на меня в дверной "глазок". У меня достаточно хороший слух, чтобы услышать ее шаги в коридоре. Ей понадобилась не одна минута, чтобы выбрать из двух зол наименьшее: смириться с моим визитом или терпеть назойливые звонки, которые не обещали умолкнуть. Она выбрала меня, что, впрочем, не стоило расценивать как знак благосклонности.
— Ты, наверное, спала, — подсказал я приличествующее оправдание ее негостеприимству.
— Я никогда не сплю в это время, — отвергла Валерия подсказку, быстрым взглядом пробежав по моему лбу.
— Все в порядке. Голова цела, мозги работают.
Кажется, я опять скатывался на игривый тон, который в данном случае был совершенно неуместен. Впрочем, Валерия это, похоже, и не заметила.
— Я не вижу смысла в твоем визите, — сухо сказала она. Я укоризненно покачал головой: дескать, вы же знаете, мадам, что я все равно никуда отсюда не уйду, ибо такова моя объективная нужда и скорбная участь. Валерия поняла меня без слов и обреченно вздохнула.
— Ну что ж, коли ты пришел и не намерен уходить, то лучше пройдем в мою комнату.
Я тоже считал, что это лучше. По крайней мере, привычнее.
— Что тебе опять нужно? — Валерия успела сесть в то самое единственное кресло, после которого я не по своей воле прилег на пол у балкона, так что я без особых сожалений выбрал стул. Тахта мне тоже показалась дурным знаком — на ней, правда в моей квартире, мы уже посидели со скандальными последствиями.
— Нужна твоя помощь, — сказал я. Валерия усмехнулась. — Не мне. На такую милость рассчитывать не приходится. Я предлагаю тебе помочь Поспелову.
— Обвинить его в убийстве?
Она снова усмехнулась, на сей раз с откровенным презрением, предназначенным, разумеется, не Поспелову. Но я не обиделся — стоит ли обижаться на растревоженную женщину?
— Отнюдь. Я предлагаю тебе помочь избежать крупного скандала, от которого вся ваша компания разлетится в осколки. И это не только связано с убийством.
Я сказал немого больше, чем следовало, но я представил, что будет, если все узнают об отношениях Кости и Марины Ивановны, о машине Кавешниковых, о пропавших деньгах, о сыне Витимовой и фотографии Потоцкого. Валерия насторожилась.
— Что ты имеешь в виду?