— Инспектор Аллен сейчас занят, мистер Мортимер. Может быть, я смогу вам помочь?
Когда кудахтанье в трубке затихло, Фокс посмотрел на Родерика круглыми от изумления глазами.
— Одну минутку, — он положил трубку на стол, но тотчас снова поднес ее к уху. — Я что-то не совсем понял, сэр. У мистера Аллена нет секретаря.
— Что случилось? — резко спросил Родерик. Фокс прикрыл трубку рукой.
— Он говорит, полчаса назад им в контору позвонил ваш секретарь и попросил еще раз продиктовать формулу состава. Разговор с ним вел компаньон Мортимера, мистер Лоум. Мортимер спрашивает, правильно ли они поступили.
— А что, Лоум продиктовал формулу?
— Да.
— Вот кретин! — взорвался Родерик. — Скажите ему, что они очень нас подвели, и повесьте трубку.
— Я мистеру Аллену передам, — сказал Фокс и нажал на рычаг.
Родерик немедленно выхватил у него трубку и придвинул телефон к себе.
— Алло, дайте мне Анкретон, два-А. Экстренная ситуация. Соедините как можно быстрее. — Не отнимая трубку от уха, он поднял глаза на Фокса. — Нам может срочно понадобиться машина. Позвоните в гараж. Возьмем с собой Томпсона. И нужен ордер на обыск.
Фокс прошел в соседнюю комнату и сел за другой телефон. Когда он вернулся, Родерик уже говорил с Анкретоном.
— Алло. Можно попросить мисс Оринкорт?.. Уехала?.. А когда вернется?.. Понятно. Тогда будьте любезны, Баркер, позовите мисс Эйбл… Кто ее спрашивает?! Скотленд-Ярд! — Он повернулся к Фоксу. — Сейчас поедем. Вчера вечером она уехала в Лондон. Вернуться должна сегодня к обеду. Черт! Какого дьявола они так тянут с экспертизой? Ответ нам нужен позарез и немедленно. Который час?
— Без десяти двенадцать, сэр.
— Ее поезд прибывает ровно в двенадцать. Нет, уже никак не успеем… Алло! Мисс Эйбл?.. Это Аллен. Отвечайте, пожалуйста, только «да» или «нет». У меня к вам очень важное и срочное дело. Мисс Оринкорт возвращается двенадцатичасовым поездом. Прошу вас, узнайте, поехал ли кто-нибудь ее встречать. Если нет, придумайте какой-нибудь предлог, возьмите двуколку и поезжайте на станцию сами. Если же вас опередили, дождитесь мисс Оринкорт у дверей дома, сразу отведите ее на школьную половину и никуда оттуда не выпускайте. Скажете, что я так приказал, и пусть не пытается возражать. Это чрезвычайно важно. На другую половину дома ей нельзя ни в коем случае. Вы поняли?.. Сумеете?.. Правильно. Прекрасно. До свидания. — Повесив трубку, Родерик увидел, что Фокс уже стоит в пальто и в шляпе. — Еще минутку. Надо, чтобы уж наверняка. — Он снова взялся за телефон: — Соедините меня с полицией в Камбер-Кросс… К Анкретону этот участок, кажется, ближе всех, да, Фокс?
— Три мили. Но сам констебль живет еще ближе, у церкви. Вчера ночью он дежурил на кладбище.
— А-а, Брим. Он-то нам и нужен. Алло!.. Говорит старший инспектор Аллен. Скотленд-Ярд. Констебль Брим на месте?.. Где его найти, знаете?.. В «Анкретонском трактире»? Отлично. Дозвонитесь туда, буду вам очень благодарен. Скажите, чтобы он сию минуту отправлялся в Анкретон-Холт, на станцию. Двенадцатичасовым поездом прибудет некая мисс Оринкорт. За ней приедут на двуколке из замка. Пусть Брим отправит встречающих назад, а сам проводит мисс Оринкорт в «Трактир» и сидит там с ней, пока не приеду я. Да. Спасибо.
— Он успеет?
— Сейчас он обедает в пивной, и у него при себе велосипед. От пивной до станции максимум полторы мили. Все, Фокс, поехали. Ничего, придет срок, мистера Лоума самого будут бальзамировать и, надеюсь, коллеги по фирме сделают из него то еще чучело! Что конкретно сказал этот секретарь-самозванец?
— Что вы поручили ему перепроверить формулу состава. Звонок был через пригородный коммутатор, но Лоум, естественно, подумал, что вы снова вернулись в Анкретон.
— И с готовностью сообщил убийце сэра Генри, что мышьяк для бальзамирования не применяли — вся наша конспирация одним махом пошла коту под хвост! Как сказала бы мисс О., а еще друг называется! Где мой портфель? Едем!
Они были уже у двери, когда снова зазвонил телефон.
— Я сам подойду, — бросил Родерик. — Хорошо бы это Кертис.
Да, звонил действительно доктор Кертис.
— Не знаю, обрадую ли вас, — сказал он. — Пришел ответ из лаборатории. Проверялись и кот, и аптечный пузырек, и покойник. Первая серия анализов завершена. Мышьяк нигде не выявлен.
— Отлично. Распорядитесь, чтобы проверили на ацетат таллия, и, как только его обнаружат, позвоните мне в Анкретон.
Их подстерегала еще одна непредвиденная задержка. Уже спустившись к машине, они увидели Томаса Анкреда: бледный и осунувшийся, он стоял на нижней ступеньке лестницы.
— Ой, здрасьте, мистер Аллен. А я к вам. Ужасно нужно поговорить.
— Что-нибудь важное?
— Для меня — очень. Я даже специально приехал утренним поездом, — простодушно объяснил Томас. — Потому что чувствовал настоятельную необходимость. В Анкретон вернусь вечером.
— А мы сейчас как раз туда.
— Правда? Тогда, может быть… Или это неудобно?
— Да нет, конечно же, мы возьмем вас с собой, — после секундного колебания решил Родерик.
— Вот повезло! — сказал Томас и уселся вместе с ними на заднее сиденье. Место рядом с шофером уже занял сержант Томпсон.
Машина тронулась, все молчали, и Родерик было подумал, что на самом деле Томасу нечего им сказать. Но в конце концов Томас заговорил, причем так громко, что все в машине вздрогнули.
— Прежде всего, я хочу извиниться за свое поведение вчера ночью, — сказал он. — Упасть в обморок — фу! Я считал, что по этой части у нас сильна только Полина. А тут нате вам. И как все были ко мне внимательны! И врачи, и вы, — он слабо улыбнулся Фоксу. — Привели в чувство, отвезли домой… Мне очень неловко, так что, пожалуйста, извините.
— Ну что вы, с кем не бывает, — сочувственно отозвался Фокс. — Тем более пережить такое потрясение.
— Да, для меня это был шок. Ужасный шок, поверьте. И хуже всего то, что я до сих пор не могу в себя прийти. Когда я потом в конце концов заснул, это был даже не сон. Меня мучили кошмары. А сегодня с утра все наши пристали ко мне с расспросами.
— Вы, конечно, ничего им не сказали? — Родерик внимательно посмотрел на Томаса.
— Вы же просили молчать, я и молчал, но им это не понравилось. Седрик страшно разозлился, а Полина сказала, что я предатель. Главное в другом, мистер Аллен: я чувствую, что уже не в силах все это выносить. А ведь на меня такое не похоже, — добавил он. — Должно быть, я тоже не лишен эмоций. Представляете?
— О чем конкретно вы собирались с нами говорить?
— Я хочу знать все до конца. Меня угнетает неопределенность. Я хочу знать, почему у папочки выпали волосы. Я хочу знать, правда ли, что его отравили, и считаете ли вы Соню убийцей. Я умею хранить секреты и, если вы мне все объясните, клянусь, не скажу никому ни слова. Даже Каролине Эйбл, хотя, уверен, она сумела бы разобраться, почему у меня такое странное состояние. Итак, я хочу знать.
— Все, с самого начала?
— Да, если вы не против. Лучше все.
— Вы требуете слишком многого. Всего мы не знаем и сами. Пока что мы прилагаем максимум усилий, чтобы правильно сложить вместе разрозненные кусочки мозаики, и, кажется, общая схема почти выстроилась. Да, мы считаем, что вашего отца отравили.
Томас потер ладони о спинку водительского кресла.
— Вы уверены? Это ужасно.
— Кто-то позаботился, чтобы звонок в его спальне не работал. Там был специально нарушен контакт, и наконечник с кнопкой висел всего на одной проволоке. Когда ваш отец ухватился за шнур, деревянная груша оторвалась прямо у него в руке. Вот первое, что мы установили.
— Но это такая малозначительная и несложная деталь.
— Зато все дальнейшее гораздо сложнее. Ваш отец подготовил два завещания, но ни одно из них до дня рождения не подписывал. Первое завещание, как он сам, вероятно, вам сказал, сэр Генри подписал перед юбилейным ужином. Второе, обладающее ныне законной силой, он подписал позже, той же ночью. Мы полагаем, что, кроме мистера Ретисбона, об этом факте знали только мисс Оринкорт и ваш племянник Седрик. По действующему завещанию мисс Оринкорт крупно выгадала. Седрик же потерял почти все.