- Чем же ты теперь недоволен? - спросил Гранин? - Ты получил, что хотел, был, присутствовал везде и всегда, все чувствовал и воспринимал. Что теперь не так, что изменилось?
- Ну, например, вы стали избегать интимных отношений с супругой.
- Я, знаешь ли, не любитель секса втроем. Тем более с женой. А уж тем более со своей женой!
- Но это и есть нарушение нашего договора!
- Твою мать!
- Не знаю, о чем вы... Но мне нравится ход ваших мыслей. Но! Вы стали сторониться прежнего образа жизни. Вы стали избегать своих подружек. В чем дело, можете мне сказать? Ваше поведение существенно ущемляет мои права, которыми я обладаю в соответствии с нашим с вами договором. Я-то продолжаю его исполнять.
- Как же ты достал меня с этим договором! - вспылил Гранин. Выслушивая речи М, он все подливал себе из бутылки и выпивал, не закусывая и не обращая на это внимания, хотя давно уже следовало бы поесть. В результате, он пропитывался и пропитывался хмелем, как тюфяк влагой, и хмель был таким же тяжелым и неподъемным. Но ему показалось мало. Он вылил в чашку остатки вина и допил его одним глотком, потом сходил на кухню за второй бутылкой, снова налил и снова выпил. Хмель накатился плотным валом, пришлось пережидать, пока эта волны пойдет на убыль.
- А я-то думаю, отчего мне в последнее время так паршиво, - сказал он, когда смог это сделать. Опьянение больше не приносило ему радости и облегчения, вместо этого он стал наливаться злостью, от которой до неконтролируемой злобы оставался всего один шаг. - Вот хреново мне, и все, и хоть тресни, а в чем дело - понять не могу! А это договор. Договор! С большой буквы. Заключенный с кем-то на большую букву М! Может, М - значит мудак? Но настоящий мудак - это, конечно, я, раз вляпался в эту кабалу. Так вот что я тебе скажу, М. Мне уже тошно от такой жизни. Я тебе что, Казанова? Все эти мимолетные интрижки, все эти случки на бегу... Ведь это ты их устраивал, признайся? Ты же это можешь, да?
- Могу, - скромно согласился М.
Он взболтал жидкость в своем бокале и посмотрел ее на свет. Жидкость была алой, как кровь.
- Но все бы еще ничего, - продолжал Гранин, - и супруга моя, хоть и знала все, хоть и страдала от этой грязи, но относилась ко всему, как к неизбежному, сопутствующему профессии злу, которое пусть и осложняет семейную жизнь, но не может ее разрушить. Так мне, по крайней мере, казалось. Но теперь!
- Что же теперь случилось особенного? - невинным голоском осведомился М.
Он опустил бокал с кровью и взглянул на Гранина доброжелательным голубым взглядом. Странным образом в его взгляде сквозь легкую порхающую улыбку сквозила непреклонность стали.
- Теперь все значительно серьезней, - сообщил Гранин. - Теперь появилась эта женщина. Откуда она возникла? Твоих рук, или чего там, дело?
- Вы имеете в виду артистку Французову? Ну, в какой-то мере...
- Я так и знал, что дело нечисто! - воскликнул Гранин. - Эта женщина появилась, и я почувствовал, что что-то во мне сминается, душа сминается, как лист бумаги. Я знаю, что если уступлю, не устою, все это так просто не кончится. Уже нет. Это совсем не простая интрижка! Это связь, которая поставит под угрозу семью. Ее еще нет, не было, этой связи, она только возможна, гипотетически, а уже все вокруг рушится, потому что супруге уже сообщили, что было, и она точно так же, как я, поняла и решила, что все, конец. Ты этого добивался? Но я-то этого не хочу!
- Ну, не хочу... Мне тоже, знаете ли, нужны новые ощущения, - сказал М. - И все более острые и сильные. Ваши земные чувства, как наркотик, хочется получать и испытывать их еще и еще.
- Какие чувства! Ощущения от секса - это вовсе не чувства. Это не любовь! Ты знаешь, что такое любовь? Земная любовь? Не знаешь...
- Есть кое-что посильней любви. Это смерть, дорогой Андрей Владимирович. Вам не кажется?
- Вот только не надо пугать! Я не из пугливых! - резко вскинулся Гранин. Его глаза сузились до щелок, на скулах заиграли желваки.
- Да я не пугаю вас, Господь с вами, - ответил М. - Я просто отвечаю на ваш вопрос. Если любовь худо-бедно знакома всем, то о смерти не знает никто ничего, даже ангелы. Ознакомиться с ней, да с вашей помощью, почему бы нет? Тем более что вы мне должны.
- Еще раз говорю, не надо брать меня на понт! И вообще... Я могу выйти из нашего договора? Я хотел бы его расторгнуть?
- Вряд ли. Расторжение договора возможно только по обоюдному согласию сторон. Моя сторона, как вы понимаете, имеет существенные возражения.
- Наши дела - зола, - произнес Гранин. - Ты тут занимаешься человековедением, а надо бы человеколюбием... А я могу хотя бы оспорить что-то, или вот, пожаловаться на тебя?
- Пожаловаться? Куда еще?
- Куда, в Небесную Канцелярию! Ведь ты проходишь по их ведомству?
- Совершенно верно. А кстати, вы можете им позвонить, например. Если желаете.
- Я желаю! А как им позвонить? Что, и номер есть?
- Конечно, есть. В договоре, он там в конце записан. Мелким шрифтом. Самые важные вещи в договорах всегда печатают мелким шрифтом, их следует дочитывать до конца. Шучу я, шучу. Номер Канцелярии есть в вашем телефоне, в самом конце списка. Вы просто забыли. Кстати, это, между прочим, доказательство того, что наш договор реальность, а не моя, как вы говорите, разводка.
Гранин судорожно выдернул из кармана телефон и стал торопливо нажимать кнопки. "Где, где?" - бормотал он.
- Что за странный номер! - воскликнул он, в конце концов. - Таких не бывает! Он бесконечный, этот номер, там многоточие в конце.
- А что бы вы, мой дорогой, хотели? - осведомился М. - Ведь это Небесная канцелярия, а не милиция там, или скорая помощь.
- Как знать, - возразил Гранин. - Может быть, мне понадобится и то, и другое. Надо настроить экстренный вызов, одной кнопкой.
- Предлагаю вам для этого использовать кнопку с буквой М, - подсказал М.
- Почему так? - спросил Гранин.
- По-моему, это символично, - ответил М. - И, раз уж я ваш ангел хранитель, хоть и по совместительству, хочу вам посоветовать поторопиться с настройкой. А то ведь время все ускоряется, можете не успеть.
- Куда это я могу не успеть? - спросил Гранин. - Ты прямо так говоришь, загадками, что страшно становится. Ты не мог бы изъясняться понятней?
- Я и говорю, что время не бесконечно. Ваше время. Время - вода, и оно истекает. И если вы будете и дальше убегать от жизни, никогда не успеете сделать то, что могли бы успеть. Жизнь ваша закончится, как заканчивается все, и в самый неподходящий для вас момент. Это понятно?
- Я вот смотрю на тебя, и никак не пойму, ты ангел или ты бес? - спросил Гранин, пытаясь скрыть некоторое смятение, вызванное словами М.
- Разница, чтоб вы знали, небольшая...
- Ну, как же. Как ангел, ты должен направлять меня к добродетели, а ты, в суперечь, толкаешь к греху. Ведь то, что ты мне навязываешь, как ни крути, никак не соотносится с ангельской моралью. Как я ее понимаю. Да и с человеческой тоже.
- Все делается исключительно лишь в целях познания, - улыбнулся М довольно скользкой, как показалось Гранину, улыбкой. - И вообще, дрогой вы мой человек, не будьте ханжой. Ведь вам самому все это нравится.
- В том-то и дело, что нравится... И не нравится. Надо было лучше отдаться бесу, - сказал Гранин, - меньше сомнений было бы.
- А где вы видели добродетельного беса? - рассмеялся М. - Вам просто с ангелом не повезло. Но делать, тем не менее, нечего, нужно выполнять договор.
- Проблема в том, что мы пускаем в себя ангела, а он оборачивается бесом, - задумчиво, как-то даже отрешенно произнес Гранин. И спросил: - Как долго еще? Я про договор. Когда, наконец, мы ударим по рукам и разойдемся?
- Скоро, мой друг, совсем скоро. Еще разок поработаем вместе, ну, два, и все, будем квиты. Отпущу. Обещаю. Но вам придется сделать кое-что стоящее.