И он жестом указал на появившуюся на столе батарею бутылок.
- Не многовато ли будет? - поинтересовался Андрей. - Я водку вообще не пью, у меня на нее аллергия. Я, как видишь, сухое потребляю, чисто в медицинских целях. А ты тут, собственно, каким чудом?
- Да вот, шел мимо, дай, думаю, зайду... К товарищу. Тем более, что дверь открыта.
- Шел мимо, говоришь? И дверь открыта? Ну, и шел бы себе мимо дальше. Я гостей не жду, и вообще, мало кого в эту дверь впускаю.
- Что ты все ершишься? - спросил, впрочем, без видимой обиды Алексей. Его долговязая фигура, втиснутая в объем кресла, была похожа на складной метр. Кресло было достаточно низким, поэтому колени гостя задирались едва ли не выше головы. Почувствовав неудобство, он вытянул ноги вперед, на самый центр комнаты, и положил одну на другую. - Я по делу, - сказал, словно предъявил пароль, и на его большегубом лошадином лице появилось выражение значительности.
- Какие у нас с тобой дела? - поинтересовался хозяин. - Я что-то не припоминаю.
- Сейчас все расскажу, - сказал Алексей. - Но давай для начала накатим. Попробуем преодолеть естественное напряжение. Во что тут можно налить?
- Ладно, подожди.
Андрей сходил на кухню и принес еще одну чашку.
- Вот, держи, - сказал, подавая ее гостю. - Сегодня пьем из фарфора. Но закуски нет, так что ты того, поосторожней, не свались с ног.
Какая-то еда в холодильнике, конечно, была, но ему совсем не хотелось сейчас возиться, накрывать стол, а хотелось как можно скорей выпроводить незваного гостя прочь.
Они выпили, каждый свое, занюхав выпивку кулаком.
- Ты про дело говорил, - напомнил Алексей Владимирович. - Что имелось в виду?
- Так вот это, - сказал Алексей. Не нагибаясь, он протянул руку, взял с пола брошенную на него газету и положил ее на стол. Постучал длинным пальцем по фотографии на развороте. - Тут все толково, как мне кажется, разжевано, и ты, конечно же, читал.
- Ах, это... - понял, в чем дело, Гранин. - Ну, это все спорно. В газете чего только не напишут. Это же журналисты, они, как дети, всякую гадость в рот тянут. Ну, что это такое: "Два Гранина схлестнулись за роль в новом спектакле культового режиссера..."? Что такое, где схлестнулись? Мы с тобой и встречались то один раз три года назад... Грубо говоря, не верь всему, что пишут на заборах и в газете. Все слухи сильно преувеличены.
Алексей смотрел на собрата по ремеслу с кривой усмешкой, которая как бы говорила о том, что его на хромой лошаденке не объехать, нечего и пытаться.
- Нет, - сказал он, - я, конечно, все понимаю. Ты признанный мастер, мэтр, заслуженный артист республики. Великий актер земли русской! Я рядом с тобой ничто, пустое место, дешевая китайская подделка. Но, знаешь, ведь и мне хочется занять свое место под солнцем.
- А я разве возражаю? - спросил Андрей Владимирович. - Я же не против. Только я-то чем могу тебе помочь?
- Чем... А то ты не знаешь, чем!
- Нет, не знаю.
- Откажись от роли. Дай мне сыграть. Скажи, что не можешь, что занят, тем более, что это правда. Тебя не убудет! Славы тебе и без этой роли хватает. Тем более, что ты еще и сам себе режиссер, сам себя в кино снимаешь. Вот, последнее, следователя этого сыграл. Не помню, Жирина, да? - Жилина, - поправил Гранин, - следователя прокуратуры Жилина. - Без разницы! Мощно сыграл, убедительно. Верю! Но от этой роли, в спектакле, откажись, а? Просто откажись, а с Козаком - я с ним сам уж сам как-нибудь улажу...
- Право слово, - попробовал объясниться Андрей Владимирович, - все не совсем так, как кажется, и я тоже очень зависим от обстоятельств. Как любой актер, я завишу от режиссеров, и если кто-то из них ко мне благоволит, в малой степени, быть может, и предлагает роль, я не могу его подвести. Потому что в следующий раз он обо мне уже не вспомнит. Мы, артисты, повторюсь, народ зависимый, можно сказать, подчиненный. Тем более, что в этом случае, - он кивнул на газету, - еще вообще ничего не обговаривалось. Это все выдумки газетчиков, я не знаю, откуда у них эти сведения. Понимаешь?
- Да все я понимаю, - протянул Алексей. - Не хочешь делиться. По-хорошему, по-доброму не хочешь. Ладно, значит, придется по-другому.
Он налил себе в чашку водки, доверху. Взяв посуду по стаканному, за бока, а не за ручку, проливая на стол, поднял ее высоко и опорожнил в рот, словно в большую воронку. Отрывисто выдохнул сивушным духом и резко опустил чашку на стол. Получилось чересчур резко, чашка сильно ударилась о поверхность и раскололась на две половинки.
- Вот оно, значит, как, - протянул гость, не заметив маленького происшествия. Он похлопал руками по коленям, словно запуская внутренний механизм, и ладони сжались в большие мосластые кулаки. Глаза его мрачно заблистали.
Гранин знал, что у коллеги его имелась слава забияки и дебошира, но и у него за плечами была вполне приличная жизненная школа, испугать его было нелегко. Он не стал ждать, пока события примут неконтролируемый характер, быстро встал и, зайдя за кресло гостя и взявшись обеими руками за спинку, резко его опрокинул, вытряхивая наполнявшее его тело прочь. Получилось с первого дубля, и очень удачно. Алексей, запутавшись в собственных ногах, упал на пол лицом вниз. И, видимо, набрался он к тому моменту уже изрядно, потому что поднимался с трудом, медленно, раскачиваясь и опираясь на широко расставленные руки, как бычок, бормоча что-то угрожающее и отплевываясь. Андрей Владимирович смотрел на его стриженый затылок, и вдруг поймал себя на мысли, что ему очень хочется схватить со стола бутылку и со всей удали, со всего размаха засадить ей по этому мальчишескому затылку. Да так того захотелось, что аж руки зачесались и сами собой к бутылке потянулись. А в голове вдруг закрутилось: "Дай ему, дай, ты же сам этого хочешь. Приложись один раз, как следует, и все будет кончено, и мы будем квиты. Обещаю!"
" Э, нет! - сказал он себе. - Я понял, это ты, М, еще одна из твоих уловок. Хватит! Хватит пичкать меня этой псиной! Я больше не играю по твоим правилам!"
И, может быть, напрасно он так думал, может быть, стоило все-таки дать беспокойному гостю бутылкой по башке его буйной? Эти мысли обратной волной пришли к Гранину позже. Потому что уже в следующее мгновение, перечеркивающее предыдущие, Алексей, поднимаясь, схватился рукой за стол и опрокинул его. Бутылки, чашки и все, что было, полетело на пол, в звоне и грохоте превращаясь в мокрую, источающую кислый водочный запах груду битого стекла. Последовавшее столкновение по форме противоборства и взаимодействия было фактически дракой, неожиданно ожесточенной, упорной и жесткой. Алексей был моложе, и выше, и руки имел куда как более длинные, но Андрей Владимирович оказался гораздо более подготовленным и умелым бойцом, закаленным всей своей предыдущей жизнью. После пяти минут усиленной работы руками, и довольно жестких, надо признать, стыков, во время которых он изо всех сил старался сохранить в неприкосновенности лицо, Гранину таки удалось вытолкать гостя за дверь. Он закрыл замок, подумав мимоходом, что неплохо было бы приделать в дополнение к нему еще засов или цепочку, а, может, и то, и другое сразу, и отправился прямиком в ванную. Шума на лестничной клетке не было никакого, никто, на удивление, не бил ногами в дверь и не рвался войти. "Ну, и славно", - подумал Гранин.
Он пустил воду, сунул саднящие руки под холодную струю и, закрыв глаза, застонал от облегчения и приятной истомы. Погруженный в это медитативное состояние, он простоял так, несколько минут, ему показалось, что долго. "Надо с этим кончать, со всей этой хренью. - подумалось ему в конце концов. - Завтра возвращаюсь, все. Пора объяснится начистоту, забыть о прошлом и начинать жить". Открыв глаза, он мельком оглядел себя в зеркале над раковиной, с удовлетворением убедившись, что лицо действительно без повреждений.