Он кивнул и провел рукой по челюсти.
— Ладно. Хорошо.
— Уинстон, ты можешь рассказать нам о голосе, который ты слышал? — спросила я. — Что он говорил?
Он почесал висок.
— Единственные слова, которые я помню — это «привет» и «я здесь». Он постоянно это говорил.
— Он? — спросила я. — Это был мужчина?
Он немного помолчал.
— Ну, да. Наверное, я об этом не думал, но да. Полагаю, это был мужской голос. Он был по-мужски глубоким. У меня было чувство, что он хочет, чтобы его кто-нибудь услышал. Отчаянно этого хотел. Как будто ему было больно, он был растерян и нуждался в признании.
— Ему было больно? — спросила я. — Ему нужна была помощь?
— Может быть, но я на самом деле не знаю. Ничего конкретного в этом не было, если вы меня понимаете. На самом деле это была лишь мольба.
Этан кивнул.
— Ты можешь сказать, откуда шел голос?
— Нет, помимо того, что из моей головы. Я знаю, что это звучит безумно, но я его слышал — действительно слышал его, словно кто-то увеличил громкость на телевизоре. Это не было похоже на галлюцинацию или если бы я притворялся. Это было реально, не считая того, что только я мог его слышать.
— Это был только звук? — спросил Этан. — Может, ты что-нибудь видел? Слышал еще что-нибудь?
— Ну, нет. Это были лишь слова. Одни и те же слова, снова и снова. И громко. Очень громко. — Он потер мочку уха и вздрогнул.
Ах, но это был не только галдеж, не так ли?
— А что насчет запаха, Уинстон? Ты что-нибудь чувствовал?
Казалось, он пришел в замешательство.
— Что-нибудь чувствовал?
— Когда ты услышал голос или, может, как раз перед тем, как начал его слышать, ты почувствовал что-нибудь необычное?
Он посмотрел вниз, его взгляд стал слегка расфокусированным, пока он обдумывал вопрос.
— Теперь, когда вы об этом упомянули, да. Много лет назад я работал на заводе в Скоки — мы изготавливали кое-какие косметические средства — лак для ногтей и тому подобное. В воздухе обычно присутствовал запах растворителя.
— Когда я впервые начал слышать голос, думаю, я почувствовал запах чего-то похожего. Не точно такой же, но какой-то промышленный запах, если это имеет значение.
— Это имеет значение, — ответила я, и Уинстон озарился благодарной улыбкой.
— Ты сейчас что-нибудь чувствуешь? — спросил Этан. — Что-нибудь слышишь?
— О, нет. Ничего с тех пор, как они меня вырубили. И все же у меня есть воспоминания. Слова были такими громкими, что я помню, как слышал их.
— Но воспоминания другие? — спросила я. — В смысле, ты можешь определить разницу?
Он кивнул.
— В воспоминаниях я на самом деле его не слышал. Не так. Не уверен, почему он изменился, но так и было. И тем не менее, он по-прежнему был громким. Как флешбэк.
Я осмотрела камеру, простой стол, приваренный к стене, на котором стояла чашка, яблоко и небольшой блокнот. Рядом с ним вдоль его переплета лежал набор красок в маленьких пластиковых баночках, а также старая и облезлая кисть. Ручка была широкой, как будто кисточка была сделана для детей.
— Ты рисовал? — спросила я.
Уинстон уж было моргнул, но потом оглянулся назад, когда я указала на стол.
— О, ты имеешь в виду мой блокнот? Я попросил принести мне блокнот и ручку. Они предложили мне книгу, но я не очень люблю читать. Но мне нравится рисовать.
— Мы можем взглянуть на них, Уинстон?
Он рассеянно почесал щеку и оглянулся.
— О, даже не знаю. Там нет ничего стоящего. Понимаете, это что-то вроде альбома для набросков. Просто кое-что, что я делаю, чтобы скоротать время. Ночи становятся длинными. Думаю, я практикуюсь, чтобы все смотрелось красиво, реально. А иногда я просто малюю то, что приходит на ум. Помогает отгородиться от шума.
Бинго.
— Ты говорил, что хотел, чтобы эти картинки, эти звуки исчезли из твоей головы. Ты их нарисовал?
Его глаза озарились пониманием.
— О, я понял! Конечно. Тогда, если это поможет, можете посмотреть. — Он подошел к столу, края его слишком длинных штанов тащились по бетонному полу. Шшш-шшш-шшш.
Он принес блокнот и протянул его через решетку.
Большинство страниц были изрисованы. Некоторые листы были чистыми, за исключением небольшого выверенного наброска карандашом. Вид Уинстона из камеры, баночки с красками, его руки в разных положениях.
— Ты хорошо рисуешь, — сказал Этан, глядя, как я переворачиваю страницы.
Уинстон пожал плечами.
— Меня это расслабляет.
Другие были изрисованы абстрактными фигурами, заполняющими страницы от края до края, это делало их плотными и они тяжело переворачивались, под моими пальцами чувствовалась меловая краска. Большинство были разных оттенков серого с полосами или линиями резкого белого или черного, а также с несколькими характерными словами тех же резких цветов. «ГОЛОС» на одном, «СЛЫШУ ЕГО» на другом. Было несколько страниц с белыми и серыми элементами, похожими на зубы, другие с ушами и спиралями крошечных слов.