Оригинально и удивительно строение диатомовых — этих одноклеточных растений, живущих или одиночно, или целыми колониями. Размеры диатомей вовсе ничтожны. Самые крупные из них едва достигают 400–500 микронов в длину, а микрон — это ведь 1/1000 миллиметра, т. е. наиболее крупные диатомеи не превышают по своим размерам полумиллиметра. На одной обыкновенной почтовой марке самых крупных из них уместится около 5000 штук, а на простой почтовой открытке — более 150 000.
Но это же настоящие гиганты в этом мире пигмеев! Обычно же наши пресноводные диатомеи и того мельче, достигая в своей длине 130–150 микронов: таковы, например, пиннулярии, имеющие в длину 50–140 микронов и всего 7–13 микронов в ширину; таковы и обычные волжские водоросли — мелёзиры, в длину едва достигающие 20–25 микронов, а чаще и того короче. Вот таких пиннулярий на одной почтовой марке уместится уже до 175 000 штук, а самых крупных мелёзир — около 2 000 000; сколько же таких пигмеев можно разместить на почтовой открытке или одной страничке какого-либо вашего учебника? Сосчитайте-ка сами, и вы получите совсем «астрономические» числа!
Даже самые крупные из наших волжских диатомей — сурирелли имеют в длину 350–400, а в ширину 125–150 микронов; а это ведь подлинные великаны среди остальных микроскопических обитателей «цветущей» волжской воды, но и их на почтовую марку влезает около 6000 особей.
Рис. 24. Мелёзира (сильно увеличено).
Рис. 25. Сурирелля (сильно увеличено).
Нечего говорить, что и по весу все эти водоросли совсем ничтожны, но, развиваясь в воде массами, они образуют там довольно изрядное население. Мы не подсчитывали точно количество диатомей в наших волжских пробах, но вот какие данные об этом известны в науке. В июне — июле в одном литре воды пресных водоёмов количество диатомей достигает иногда двухсот миллионов особей, составляя в сыром виде более 70 граммов по весу. Очень обильны диатомеи также в сентябре — октябре, когда их в одном литре воды можно насчитать более ста миллионов.
Любопытно, что летом в речной воде преобладают одни формы диатомей, а осенью — совсем другие; так, летом в наших пресных водах после спада вешних вод наиболее пышно развиваются изящные колониальные звездочки — астерионелли, количество которых в отдельных пробах достигает 134 миллионов в одном литре воды, а число табеллярий в такой же пробе превышает 62 миллиона.
Рис. 26. Астерионелля (сильно увеличено).
Рис. 27. Табеллярия (сильно увеличено).
Однако совсем не та картина открывается при исследовании осеннего планктона: в сентябре — октябре астерионелли и табеллярии отходят на второй план, делаясь очень редкими в пробах воды, но зато нитчатые, колониальные мелёзиры развиваются особенно пышно, достигая почти ста миллионов штук в одном литре воды.
Астерионелли — для лета, а мелёзиры — для осени так характерны для Волги около г. Горького, что можно даже летний планктон Волги так и называть «астерионеллевым», а осенний — «мелёзировым» планктоном.
Если к диатомеям волжской «цветущей» воды присоединить ещё различные зелёные и сине-зелёные водоросли и бурые перидинеи, то, как видите, эта компания микроскопических растительных обитателей Волги и довольно разнообразна и образует довольно порядочное население по числу, да и по весу.
Прозрачная волжская вода цветет десятками — сотнями миллионов невидимых простому глазу растений; одни из них приходят на смену другим, одни «отцветают», другие «зацветают»… Это совсем сходно с тем, что мы привыкли видеть в лесу, на лугу и в поле. Многие из вас знают, когда и где именно надо собирать медуницы и баранчики, ландыши и незабудки, васильки и ромашки. Так и в волжской «цветущей» воде: в июне там много астерионелль и сине-зелёных, осенью — мелёзир и астерионелль, зимой — мелёзир и т. д. Различие здесь только, пожалуй, в том, что лес, луг и поле зимой погружаются в период покоя и собирать там крупные цветущие растения не удается; ну, а волжская вода цветет круглый год, и каждая проба воды, даже взятая из-подо льда, приносит богатое и разнообразное население живых растительных организмов.