Мы с вами прочли эти записи по-русски. Манси, посмотрев на запись, перескажут ее по-мансийски. Это запись на всяком языке.
С помощью обстановки
Такое письмо понятно на всяком языке, потому что обозначены в нем не слова (они в каждом языке свои), а наглядные представления о вещах и людях. Представления, пока они не связаны со словами, общие для всех людей. Поэтому такое письмо можно читать (разгадывать) на любом языке.
Хорошее письмо! Оно называется пиктография — рисуночное письмо (от латинского pictus «живописный» и греческого grapho «пишу»).
Но его «всеязычность» куплена дорогой ценой. Чтобы его понять, надо знать ситуацию — обстановку, обстоятельства, в которых писалась пиктограмма. Немногое может быть выражено таким письмом. Только то, что проясняется, что дорисовывается известной обстановкой.
Шорилэ
Свое рисуночное письмо юкагиры (народ, живущий на крайнем северо-востоке СССР) называют шорилэ. И так же они называют настоящее, буквенное письмо. Значит, и то, и другое для них — письмо.
Посмотрите, какое бывает шорилэ.
Путешественник, получивший это шорилэ, пишет: «В устье Коркодона мы должны были найти промышленников (т. е. охотников, промышлявших зверя), но вместо них мы нашли на дереве берестяное письмо. (1 — река Коркодон, 2 — приток его Poccoxa; средние линии между берегами рек означают направление пути.) Весной коркодонские одулы (юкагиры), имея 3 урасы (шатра), в которых помещались четыре семейства, поднялись с устья Коркодона вверх по реке. По дороге на левом берегу у них умер человек (нарисована могила на таком месте, где раньше не было никаких могил). Мои спутники сейчас же сказали, кто именно умер. Несколько выше могилы все 3 дома остановились для промысла. Потом разъехались. Два семейства (на это указывают два карбаса с гребными и рулевыми веслами) с одной урасой и двумя промышленниками (на это указывают две ветки с одним средним, двухлопастным веслом) поехали назад и поднялись по Россохе. Другие два семейства поплыли еще выше по Коркодону».
Много можно прочесть в пиктографичеком шорилэ! Но, видно, что для этого надо хорошо знать, на какие события может указывать письмо-рисунок. Надо знать обстановку, в которой было написано шорилэ.
Все-таки не настоящее
Да, настоящее письмо понятно без подсказки обстановки, обстоятельств. Пиктография — на пути к письму, но полноценным письмом ее не назовешь. Поэтому она широко используется на тех ступенях культуры, когда буквенное письмо еще неизвестно.
И используется в узком кругу людей. Среди тех, кто на четверть прочтет, на три четверти догадается. А если она адресована кому-либо за пределами узкого круга родственников или соплеменников, то надо такую пиктограмму нести к адресату и самому ее читать и объяснять.
Индейские племена отправили обращение американскому президенту, вот такое:
Понимается эта пиктограмма так: «Племена журавля, трех куниц, медведя, морского человека и морского кота поручили в едином порыве (это изображено линиями, соединяющими все фигуры) сердец главе племени журавля обратиться с просьбой к президенту о разрешении им переселиться в область озер». Послы индейских племен разъяснили президенту содержание послания. А сам-то он, наверное, не понял бы.
Зачем же нужна тогда пиктограмма? Пускай бы послы сказали ему на словах!.. Нет, пиктограмма нужна: она — документ. А то где бы президент поставил свою резолюцию?
Пиктография торжествует
Казалось бы, пиктография обречена на смерть. Буквенное письмо ее повсюду вытеснило. И вдруг во всех многолюдных городах — возрождение пиктографии! Ее расцвет! Ее торжество! Возьмите дорожные знаки:
Последний знак не для Москвы: он висит на одной сибирской дороге.
Все это настоящие пиктограммы. Условный рисунок, который не связан ни с каким языком. Глядя на него, и русский, и грузин, и казах, и француз, и чех, и суданец поймут одно и то же. И на каждом языке значение дорожного знака можно передать разными словами. Например, знак «Въезд запрещен» (его попросту называют кирпичом). Его словесно можно так перевести: «Стоп!», или: «Поворачивай назад!», или: «Проезд закрыт!», или «Куда едешь? Не пущу!» А для француза этот знак имеет другие, французские словесные истолкования. Для финна — опять свои, и тоже можно перевести разными словами.