Даже взрослые дети не могут обсуждать темы, связанные с уходом из жизни их родителей: задавать вопросы о завещании или о похоронном ритуале считается проявлением бессердечности. Как результат, многие россияне умирают, так и не оставив завещания.
По сравнению с американцами стремление россиян замолчать тему смерти впечатляет еще больше. Если вспомнить факты недавней истории России, особенно первой половины ХХ века, то смерть должна была бы быть в центре общественных дискуссий[20]. Первая мировая война, большевистский террор, Гражданская война, сталинские репрессии, коллективизация, Великая Отечественная война обескровили страну. По приблизительным подсчетам, Вторая мировая унесла 27 миллионов жизней советских людей; примерно 10 миллионов стали жертвами массовых репрессий всего два поколения назад[21]. Даже в наши дни в России показатели детской и подростковой смертности выше, чем в любой западной стране[22], а средняя продолжительность жизни почти на десять лет меньше по сравнению со стандартами Запада. Не случайно в 1990‐е годы тема низкой продолжительности жизни вылилась в горячие дебаты[23]. Но, несмотря на это, тема смерти в России остается табуированной — как и в США.
Смерть как развлечение
Изгнанная из общественной жизни по обе стороны Атлантики и не упоминаемая в повседневных разговорах, смерть торжествует в виртуальной реальности. Зрители наслаждаются ее жуткими образами, ее чудовищные описания захватывают читателей. Этот явный парадокс — в реальной жизни естественная смерть замалчивается, в то время как вымышленная мучительная смерть, напротив, оказывается в центре внимания, — неоднократно привлекал внимание исследователей[24]. «Многие американцы испытывают навязчивую фиксацию на смерти, умирании и мертвецах. <…> В нашей поп-культуре этот парадокс особенно очевиден. Телепрограммы, фильмы, песни, пресса, игры, анекдоты, даже отдых — везде присутствует танатологический контент» — так формулирует свою идею Кейт Даркин в исследовании, посвященном отображению смерти в популярной американской культуре[25]. «Более того, вне всяких сомнений, такого рода феноменальное пристрастие характерно не только для зрительской аудитории Запада — оно глобально. Жестокость как развлечение притягивает представителей самых различных культур», — считает Долф Зиллман[26]. Конечно, увлеченность фильмами и романами, изобилующими сценами насильственной смерти, не в меньшей степени присуща и россиянам[27].
Исследователи отмечают, что особенно сильно увлеченность насильственной смертью выросла за последнее десятилетие. По мнению Майкла Р. Леминга и Джорджа Э. Дикинсона, «хотя человечество не было равнодушно к теме смерти испокон веков, в последние годы мы наблюдаем ни с чем не сравнимую завороженность этой тематикой»[28]. С конца 1970‐х годов «ярко выраженной и неотъемлемой частью нынешней популярной культуры» стало так называемое «танатологическое шоу»[29]. И когда в 1980–1990‐е годы репортажи о насильственной смерти в средствах массовой информации стали частью обязательного дивертисмента[30], эту тенденцию объясняли просто — новости отражают мрачные реалии жизни. Но постепенно стало очевидным, что эта тенденция обрела свою собственную динамику: например, исследования показали, что телеканалы США стали демонстрировать сцены насильственной смерти в прайм-тайм гораздо чаще, чем подобные трагедии происходят в реальной жизни[31]. Рост популярности фильмов, содержащих самые разнообразные сцены насильственного умерщвления людей, в середине 1990‐х стал вызывать недоумение критиков, констатировавших, что «садистские пытки и убийства на подъеме»[32]. К началу XXI века показ подобного рода сцен на телевидении достиг такого размаха, что исследователи стали говорить о смерти как «спектакле»[33]. Став важнейшим товаром, смерть начала доминировать в индустрии развлечений.
20
Об отношении к смерти в России в связи с памятью о репрессиях см.:
21
Хотя надежной статистики не существует, эти цифры приняты большинством историков данного периода.
22
23
См., например:
24
О возрождении интереса к смерти — в частности, в сфере общественных и гуманитарных наук и СМИ — см.:
25
26
См.:
27
По вопросу исследования темы насилия, в частности сексуального, в постсоветской культуре см.:
30
Согласно отчетному докладу министра здравоохранения за 2001 год, в конце 1990‐х годов в 61 % телевизионных программ содержался насильственный контент, 44 % персонажей, совершивших насилие, были изображены привлекательными, и почти в 75 % случаев сцены насилия не сменялись сценами наказания (http://www.ncbi.nlm.nih.gov/books/NBK44293/). См.:
31
«Преступления в прайм-тайм как минимум в десять раз превышают по своей жестокости преступления в реальной жизни». См.:
32
См.:
33
О влиянии телевидения на восприятие смерти как «публичного зрелища» см.: