Какое честное, доброе лицо, но, ах, как оно безобразно! И всё же оно мне нравилось больше, чем множество красивых лиц. Предупреждая Ваше поспешное суждение, скажу, что выражение печального признания собственного уродства на лице этого мужчины безусловно располагало к себе.
Нежная белая леди меж тем поглядывала на моего соседа егеря так, будто они были давние знакомые, что решительно ставило меня в тупик — слишком уж сильно различалось их положение в обществе. И всё же нервы мадам Мяумяу и егеря, несомненно, были настроены на один лад — когда за гобеленами раздался звук, более всего напоминающий возню крыс или мышей, на лицах обоих появилось выражение напряженного тревожного ожидания. И по их беспокойному поведению, учащенному дыханию мадам и расширившимся горящим зрачкам егеря, было очевидно, что эти непримечательные звуки сильно затронули их обоих, в отличие от всего остального собравшегося здесь общества.
Уродливый муж прекрасной леди с розами на сей раз обратился ко мне:
— Мы очень огорчились, обнаружив, что мсье не сопровождает его соотечественник — великий Жан Английский. Я не могу произнести его имя правильно, — и он взглянул на меня с надеждой на помощь.
«Великий Жан Английский!» И кто же это теперь великий Жан Английский? Джон Буль? Джон Расселл? Джон Брайт?[8]
— Жан, Жан, — продолжал джентльмен, видя моё замешательство, — Ах, эти ужасные английские имена — Жан де Победьель-Велькан{9}!
Уточнение не прибавило ясности. И всё же это имя звучало, как давно знакомое, но чуть искаженное. Я повторил его про себя. Сильнее всего оно походило на «Джон — Победитель Великанов», только друзья всегда называли его более подходящим «Джек» — Джек — Победитель Великанов. Я произнёс это имя вслух.
— Да, да, именно так! Но, почему же он не приехал с вами на нашу нынешнюю встречу?
Я сегодня пару раз уже был сбит с толку, а этот серьёзный вопрос только усилил моё замешательство. Джек — Победитель Великанов и впрямь одно время был моим приятелем, настолько близким, насколько могут подружить типографские чернила и бумага. Но вот уже многие годы я не слышал даже упоминания о нём. Насколько я знаю, он лежит, опутан чарами, вместе с рыцарями короля Артура, и ждёт вместе с ними своего часа, когда трубный глас по воле четырех могущественных королей призовёт их на защиту Англии. Но вопрос был задан абсолютно серьёзно и именно тем джентльменом, хорошее мнение которого было для меня важнее, чем кого бы то ни было ещё из находящихся в гостиной. Поэтому я уважительно ответил, что довольно давно ничего не слышал о своём соотечественнике, но уверен, что присутствие на таком приятном собрании друзей доставило бы ему столько же удовольствия, сколько и мне. Он поклонился, и тут леди с больными ногами вступила в разговор:
— Сегодня именно та ночь, в которую из года в год этот старый дремучий лес, обступающий замок, посещает призрак маленькой крестьянской девочки, жившей когда-то неподалеку и по традиции съеденной волком. В прошлый раз в такую же ночь я видела её вон в то окно в конце галереи. Не могли бы вы, голубушка, проводить мсье полюбоваться открывающимися при лунном свете видами (вполне возможно, вам удастся увидеть призрак) и оставить нас с вашим мужем на небольшой тет-а-тет?
С лёгким кивком леди с розами согласилась выполнить просьбу своей подруги, и мы пошли к большому окну, взглянуть сверху на лес, в котором я заплутал. Огромные пышные кроны деревьев распростерлись, недвижимы, прямо под нами в том тусклом сером свете, что позволяет различать очертания, но всё вокруг лишает цвета. Мы смотрели на бесчисленные аллеи, стекавшиеся со всех сторон леса к величественному старому замку. И вдруг на одной из аллей, совсем недалеко от нас, появилась маленькая детская фигурка с корзинкой в руке и в шапочке, какие носят во Франции крестьянские девочки{10}. Девочка смотрела на волка, шедшего рядом и лизавшего ей руку в знак люби и раскаяния, сказал бы я, если бы раскаяние и любовь были присущи волкам. Хотя, возможно призракам волков и доступны эти чувства.
— Вот! И мы видели её! — Воскликнула моя прекрасная спутница. — Пусть сама она давным-давно умерла, но её простая история о теплых семейных отношениях, простодушии и доверчивости поселяется в сердце всякого, кто хоть раз слышал о ней. Среди местных крестьян ходит поверье: встреча с призраком сулит счастье на весь следующий год. Давайте и мы будем надеяться на причитающуюся нам долю удачи! А! Вот и мадам де Рец. Она оставила фамилию первого мужа, который, как вы знаете, по положению был выше нынешнего.
И к нам присоединилась наша хозяйка.
— Если мсье — ценитель красот природы и искусства, — сказала она, заметив, что я залюбовался видом из огромного окна, — возможно, он получит удовольствие от одной картины. — Здесь мадам горестно и несколько наигранно вздохнула. — Вы ведь знаете, о какой картине я говорю? — Обратилась она к моей компаньонке, которая кивнула в ответ и улыбнулась с лёгким ехидством, когда я последовал за хозяйкой.
Я шел позади мадам де Рец на другой конец гостиной, отмечая, между прочим, с каким острым любопытством ловила она всё, что произносилось и происходило по сторонам. Мы остановились напротив торцевой стены, и пред нами предстал выполненный в полный рост портрет статного несколько экстравагантного мужчины, хмурое и весьма свирепое выражение лица которого плохо сочеталось с его привлекательной внешностью. Моя хозяйка горестно всплеснула руками и опять вздохнула. Затем, как бы разговаривая сама с собой, произнесла:
— Он был любовью моей юности. Его суровый, мужественный нрав так сильно тронул моё сердце. Ах, когда же, когда я перестану оплакивать эту потерю?!
Не будучи столь близко знакомым с мадам, чтобы отвечать на подобный вопрос (если уж сам факт её второго замужества не является достаточным ответом), я чувствовал себя неловко и, чтобы хоть что-нибудь сказать, заметил:
— Этот портрет напомнил мне другой похожий. Я видел его прежде на одной исторической гравюре. Только там, кажется, этот мужчина был главной фигурой в группе: он держал какую-то даму за волосы, занеся над ней ятаган, в то время как два рыцаря бежали вверх по лестнице, как раз вовремя, чтобы успеть спасти её.
— Увы, увы, вы так точно описали печальный эпизод моей жизни, слишком часто представляемый в ложном свете. И лучший из мужей, — здесь она разрыдалась, и речь её стала невнятной, — …иногда раздражается. Я была молода и любопытна, он имел все основания сердиться на непослушание, …мои братья слишком поспешили, …и вот результат: я — вдова!
Отдав должное её слезам, я рискнул произнести несколько избитых фраз в утешение. Но мадам резко обернулась:
— Нет, мсье, я никогда не прощу братьям, того, что они ничем не оправданно и столь жестоко разлучили меня с моим дорогим мужем — и в этом единственное утешение. Как говорит мой друг мсье Сганарель: «Это пустяки, которые время от времени необходимы при мирном сожитии; каких-нибудь пять-шесть ударов палкой только разнообразят страсть влюбленных»[9]. Вы заметили, что цвета переданы не совсем верно?
— При этом освещении борода имеет несколько непривычный оттенок.
— Да! Художник погрешил против истины. Тон был восхитителен и делал облик мужа столь изысканным, так отличавшим его от толпы. Подождите-ка, я сейчас покажу вам настоящий цвет, если вы подойдёте поближе к этому факелу!