Могучее воображение Кеплера, склонное к фантастике и мистицизму, сочеталось в нем со скрупулезной честностью. Сотканный из противоречий, он всю жизнь провел в попытках проникнуть в тайны вселенной. Прочитав письмо Кеплера, Эйнштейн писал: «В письмах Кеплера мы как бы вплотную соприкасаемся с душой глубоко чувствующей и страстной. Эта страсть направлена на поиски наиболее глубокого объяснения процессов природы».
Однако, несмотря на честность, на мощь интеллекта, на неспособность к компромиссам, Кеплер не был по натуре своей борцом. Чтобы закрепить за новой системой право на существование, ей нужен был пропагандист и популяризатор!
В четверг 17 февраля 1600 года в два часа ночи на башне Братства усекновения головы Иоанна Крестителя глухо зазвонил колокол. Случайные прохожие и старики, которым не спится глухими ночами, испуганно читали молитвы. Колокол каждого монастыря и братства в Риме имел свое назначение. Звон с колокольни Братства усекновения головы Иоанна Крестителя означал, что утром предстоит сожжение. В темноте из ворот братства вышла колонна монахов в надвинутых капюшонах с прорезями для глаз. От церкви святой Урсулы братья направились к тюрьме в башне Нона и вошли в капеллу. Здесь уже находился приговоренный к смерти еретик. Началась панихида. Братья пели «за упокой души», увещевая осужденного отказаться от упорства и подписать свое отречение от ереси. После панихиды процессия с нераскаявшимся грешником вышла из тюремной башни, прошла через мост и по переулку Лучников вышла к площади Кампо ди Фьоре. Там, возле углового дома, против камня, исписанного латинскими стихами в честь папы Сикста IV, учредившего на Кампо ди Фьоре «трон божественного правосудия», был сложен костер…
Трещали факелы сопровождавших. Палачи сорвали с приговоренного к смерти одежду и накинули ему на плечи «санбенито» — грубый саван, разрисованный языками адского пламени и пропитанный серой. Затем осужденного привязали к столбу железной цепью и туго-натуго перетянули мокрой веревкой. От жары веревка будет сохнуть, съеживаться и, врезаясь в тело еретика, усиливать его мучения, к вящей славе и удовольствию милосердного господа. У ног осужденного сложили его книги и книги, запрещенные святой церковью, которые он читал. Язык его вытянули изо рта и зажали тисками. После чего палачи запалили хворост. Сквозь дым и пламя монах братства протянул умирающему распятие, но тот отверг его взглядом…
Так окончил жизнь бывший монах-доминиканец Джордано, сын покойного Джованни Бруно из Нолы.
В Вечном городе шел второй день пышных юбилейных празднеств по случаю наступления нового столетия. И прежде чем начать церковные торжества, следовало воздать хвалу господу святым делом осуждения и сожжения еретиков.
Еретик и атеист, отпавший монах, расстрига-священник, безнравственный человек, мятежник против Христа и церкви… Революционер… Философ и магистр искусств, человек феноменальной памяти, исключительных способностей и чудесных познаний в самых различных областях науки своего времени — вот насколько по-разному характеризуют Джордано Бруно враги и друзья.
Чем же заслужил этот человек столь большую любовь и великую ненависть, которые одновременно испытывали к нему современники?
Так писал в одном из своих сонетов Джордано Бруно, выразив поэтическим слогом программу жизни: постигнуть мир, но не как религиозную доктрину, а как завлекающую и манящую тайну природы.