- Я вовсе не рвусь в председатели, дорогой Остап, - ответил я. - Хотя, если вы настаиваете, я, как и в прошлый раз, не откажусь от этой чести.
Успокоив аудиторию звоном председательского колокольчика, я обратился к собравшимся:
- Господа! Я согласился снова взять на себя обязанности председателя, поскольку вопрос, который стоит у нас сегодня в повестке дня, далеко не так прост и ясен, как это может показаться. Нас ожидают кое-какие сложности. Пожалуй, даже не меньшие, чем те, которые возникли, когда мы обсуждали кандидатуру господина Хлестакова.
- В таком случае, - ввернул Остап, - продолжим наши игры, как говорил редактор юмористического журнала, открывая очередное заседание и строго глядя на своих сотрудников.
- Какие еще игры? - сказал Тугодум, бросив недовольный взгляд на великого комбинатора. - А вас, - обернулся он ко мне, - я, честно говоря, тоже не понимаю. Какие тут могут быть сложности? Чичиков - это ведь не Хлестаков! Он-то уж никак не самозванец. Кому еще быть почетным членом Сообщества Плутов, если не Чичикову? К тому же ведь вы сами его и рекомендовали...
- Верно, рекомендовал, - сказал я. - Но одной моей рекомендации тут недостаточно. Хлестакова рекомендовали три почетных члена Сообщества. И то его кандидатуру пришлось снять.
- Вы ищете поручителей? - встрепенулся Остап. - Что ж, я готов! Графа Калиостро из меня не вышло, но кое-какой авторитет у меня все же имеется.
- Ваш авторитет в сфере жульничества, дорогой Остап, неоспорим, улыбнулся я. - Но сперва я хотел бы, чтобы мы выслушали не поручителей, а свидетелей. Поэтому я предлагаю пригласить в это высокое собрание кого-нибудь из тех, кто знает о подвигах Павла Ивановича Чичикова не понаслышке. Кого-нибудь из тех, кто уж по крайней мере лично с ним знаком...
- Хотелось бы, чтобы этот человек тоже был плут. Как никак мы здесь все плуты. Разумеется, за исключением вас, сэр! И привыкли, не в обиду вам будет сказано, доверять только своему брату, мошеннику, - заметил Джефф Питерс.
- Будь по-вашему, - согласился я. - Пригласим сюда Ноздрева. Настоящим мошенником я бы, пожалуй, его не назвал. Но сплутовать при случае он умеет. Особенно если дело дойдет до карт или шашек...
- Ноздрева?! - удивился Тугодум. - Хорош свидетель! Да ведь он же враль, каких мало!.. Хотя вам виднее. Делайте как хотите. Ноздрева, так Ноздрева.
И в тот же миг прямо перед столом президиума появился Ноздрев румяный, белозубый, со своими знаменитыми курчавыми бакенбардами, из которых одна была заметно короче другой.
- Ба! Ба! Ба! - загремел он сочным бархатным баритоном. - Какое общество! И ты, брат, тут? - обратился он ко мне. - А мы, как нарочно, все утро только о тебе и говорили. Ну дай, брат, я тебя поцелую.
Прижав меня к груди, он влепил мне в щеку сочный поцелуй. Затем другой, третий. Оторвавшись, наконец, от меня, он обратился к Тугодуму:
- И ты здесь, душа моя? Где ж ты пропадал? Ну что тебе, право, стоило раньше повидать меня, свинтус ты за это, скотовод эдакий! Ну, поцелуй меня, душа, смерть люблю тебя.
Он чуть не задушил растерявшегося Тугодума в своих объятиях. Троекратно с ним облобызавшись, он подставил ему свою укороченную бакенбарду, и Тугодум, чтобы не обижать, тоже чмокнул его в полную румяную щеку.
- Спасибо, брат, что вспомнил про меня, - снова обернулся он ко мне. Другого я от тебя и не ждал. Ты хоть и порядочная ракалия, а этот твой дружок, - он кивнул в сторону Тугодума, - препорядочный фетюк...
- Какой еще фетюк? - оскорбился Тугодум.
- Фетюк, фетюк! Не спорь со мной. Доподлинный фетюк. Да и мошенник. Уж позволь мне сказать это тебе по дружбе. Ежели бы я был твоим начальником, я бы повесил тебя на первом дереве.
- Ну, знаете!.. - возмутился Тугодум.
- Ради Бога, не перечь ему, - шепнул я. - Не забывай, что мы вызвали его сюда по делу, а не для того, чтобы препираться с ним. К тому же я, я ведь уже говорил, что в этой компании слова "плут" и "мошенник" вовсе не являются обидными.
- Об чем это вы там шушукаетесь? - с присущей ему бесцеремонностью прервал нашу беседу Ноздрев. - Небось банчишку хотите состроить? Изволь, брат! Я хоть сейчас. Я ведь знаю твой характер. Признайся, - подмигнул он мне, - не иначе ты уже наметился отыграть у меня каурую кобылу, которую я, помнишь, выменял у Хвостырева...
- Что он несет? Какую кобылу? По-моему, он просто сумасшедший! - шепнул мне Тугодум.
- Да нет, что ты, - успокоил я его. - Он, как говорится, в своем репертуаре. Однако ты прав. Пора уже прекратить эту пустую болтовню и приступить к делу... Господин Ноздрев! - окликнул я Ноздрева тоном, который живо напомнил ему визит капитана-исправника. - Мы пригласили вас сюда, чтобы порасспросить о вашем приятеле Павле Ивановиче Чичикове.
Напуганный моим официальным обращением, Ноздрев слегка струхнул. Но, услыхав, что речь пойдет не о его собственных грехах и провинностях, а о проделках другого лица, он вновь оживился.
- Об Чичикове? - радостно переспросил он. - Изволь, брат, спрашивай. Все скажу. Ничего не утаю. Душу готов прозакласть. В лепешку расшибусь...
- В лепешку вам расшибаться не придется, - прервал я поток этой отчаянной божбы. - Нас всех тут интересует только одно: достоин ли Павел Иванович Чичиков быть принятым почетным членом в славное Сообщество Плутов.
- Достоин ли? Он?! - изумился Ноздрев - Да он вас всех тут за пояс заткнет. Он ведь даже ассигнации печатает. Да так, что сам министр финансов не отличит, где фальшивая, а где настоящая. Однажды узнали, что у него в доме скопилось на два миллиона фальшивых ассигнаций. Ну, натурально, опечатали дом, приставили караул, на каждую дверь по два солдата. Так он, можете себе представить, в одну ночь переменил все фальшивые ассигнации на настоящие.
- Поразительно!..
- Великолепно!
- Вот это артист! - раздались восхищенные голоса.
- А где ж он их взял, настоящие-то? - спросил Джефф Питерс с чисто профессиональным интересом.
- Это уж вы у него спросите, где он их взял, - отмахнулся от вопроса Ноздрев. - А только на другой день, как пошли в дом, сняли печати, глядят, все ассигнации настоящие.
- Что ж, у него, значит, не счесть алмазов пламенных в лабазах каменных? - иронически осведомился Остап.
Но Ноздрев иронии не уловил.
- Вот именно, что не счесть! - убежденно ответил он. - Полны подвалы алмазов, бриллиантов, изумрудов, сапфиров, а уж про жемчуга я и не говорю. Бывало, только ступишь к нему на порог, жемчужины так и хрустят под ногами...
- Да что вы его слушаете! - не выдержал Тугодум. - Ведь это все вранье! Ни одному его слову нельзя верить!
Ноздрев повернулся в его сторону, и Тугодум невольно втянул голову в плечи, словно ожидая, что сейчас раздастся оглушительное, азартное ноздревское: "Бейте его!"
Однако перепады настроения Ноздрева были поистине непредсказуемы.
- Ну, брат, вот этого я от тебя не ожидал, - укоризненно покачал он головой. - Это ты, брат, просто поддедюлил меня. Но я уж таков, черт меня подери, никак не могу сердиться. В особенности на тебя, - обернулся он ко мне. Ну, стало быть, и на дружка твоего.
- Я рад, что вы на нас не сердитесь, - сказал я. - Итак, мы вас слушаем. Что еще вы можете сообщить о вашем приятеле Чичикове?
- Только тебе, по секрету. Дай, брат, ухо...
Ноздрев наклонился к самому моему уху и понизил голос, как ему, вероятно, казалось, до шепота.
- Он затеял увезти губернаторскую дочку, - "прошептал" он.
"Шепот" этот, однако, был услышан всеми.
- Да вранье все это! - снова выкрикнул Тугодум.
- То есть как это вранье, ежели я сам вызвался ему помогать, - возразил Ноздрев.
- Да не думал вовсе Чичиков ее увозить, - горячился Тугодум. - Вы сами все это выдумали!
Но Ноздрев даже не обратил внимания на этот новый его выпад.
- Все уже было сговорено, - как ни в чем не бывало продолжал он. - Да я как в первый раз увидал их вместе на бале, так сразу все и смекнул. Ну уж, думаю себе, Чичиков, верно, недаром... Хотя, ей-Богу, напрасно он сделал такой выбор, я-то ничего хорошего в ней не нахожу. А есть одна, родственница Бигусова, сестры его дочь, так вот уж девушка! Можно сказать: чудо-коленкор! Хочешь познакомлю? - обернулся он к Тугодуму. - Коли понравится, так сразу и увезем. Изволь, брат, так и быть, подержу тебе венец. Коляска и переменные лошади будут мои. Только с уговором: ты должен дать мне взаймы три тысячи.