- Да нет, - смутился Тугодум. - Просто я не думал, что без электричества, при одних только свечах можно добиться такого потрясающего освещения.
- Как видишь... А-а, вот и они!
- Кто? - спросил Тугодум, ослепленный великолепными люстрами и успевший, как видно, уже забыть о цели нашего приезда в оперу.
- Татьяна со своей маменькой, с тетушкой, княжной Еленой, да с кузинами, - ответил я. - Вон, справа, в четвертой ложе.
- Верно! - обрадовался Тугодум. - Так мы сейчас к ним?
- Нет, мы пройдем в четвертую ложу слева. Чтобы лучше видеть Татьяну, нам лучше занять место прямо напротив нее. А кроме того, там, в четвертой ложе слева, если не ошибаюсь, сидят люди, хорошо нам знакомые.
- Кто такие?
- Я думал, ты их сразу узнаешь. Это же Антон Антоныч Загорецкий! Помнишь такого? А с ним Молчалин.
- Смотрите-ка! - удивился Тугодум. - И в самом деле Молчалин!
- А почему это тебя удивило?
- Да ведь он такой тихоня. Всегда тише воды, ниже травы. А тут... Вы только поглядите на него!
- Ну, это как раз понятно, - улыбнулся я. - Здесь ведь нет ни Фамусова, ни Софьи, ни Хлестовой... Он здесь в компании сверстников, таких же молодых людей, как он сам. Лебезить особенно не перед кем. Вот он и держится не так, как обычно. Не вполне по-молчалински. Улыбается, острит... Совсем как Онегин в свои юные годы - "двойной лорнет скосясь наводит на ложи незнакомых дам".
- Точно! - обрадовался Тугодум. - Вон он как раз и навел его на ту ложу, где сидит Татьяна.
- Прекрасно! - сказал я - Это нам с тобой очень кстати. Давай-ка послушаем, как они с Загорецким будут судачить на ее счет.
Войдя в ложу, где сидели Молчалин и Загорецкий, мы с Тугодумом скромно пристроились на креслах, расположенных за их спинами. Молчалин же и Загорецкий, нимало не смущаясь присутствием посторонних людей, довольно громко перемывали косточки бедной Татьяне.
Первую скрипку в этом диалоге двух сплетников играл Загорецкий. Молчалин же сперва только подыгрывал.
Загорецкий
Кто это с правой стороны
В четвертой ложе?
Молчалин
Незнакомка.
Загорецкий
Вы оценить ее должны
Обычно судите вы тонко
И очень метко.
Молчалин
Недурна.
Загорецкий
По мне, так несколько бледна.
Вы не находите?
Молчалин
Конечно.
Загорецкий
И сложена не безупречно.
Но отчего умолкли вы?
Зачем так скоро замолчали?
Ужель боитесь суетной молвы?
Молю вас, продолжайте дале!
Я мненье ваше знать хочу.
Молчалин
Уж лучше я, пожалуй, промолчу...
А впрочем, для чего таиться?
Извольте, так и быть, я правду вам скажу
Унылые вот эдакие лица
Отвратными я нахожу.
По мне уж лучше уксус и горчица...
Вы правы: словно смерть она бледна,
Как ночь безлунная печальна,
И, верно уж, как льдышка холодна...
Загорецкий
К тому же так провинциальна!
Молчалин
Банальна и ненатуральна!
Пряма как палка, словно жердь худа.
В ней женственности нету и следа!
Да и одета как-то странно,
Претенциозно и жеманно...
К тому ж...
Загорецкий
Довольно, друг мой! Тсс! Молчок!
Я и не знал, что вы так с Чацким стали схожи.
Одно могу сказать: избави, Боже,
Попасться к вам на язычок!
- Вот подлец! - сказал Тугодум, когда мы с ним остались одни.
- Ты это про кого? - невинно спросил я.
- Ну, конечно, про Загорецкого!.. Хорош гусь! Сам же подбил Молчалина на этот разговор, а потом ему еще и мораль стал читать!
- Как это - подбил? - спросил я.
- Неужели вы ничего не поняли? - кипятился Тугодум. - Да ведь если бы Загорецкий не стал его подначивать, Молчалин, может быть, совсем и не так о Татьяне отозвался бы.
- Ты думаешь, он был не вполне искренен?
- Да вы что! - возмутился Тугодум. - "Не вполне искренен", передразнил он меня. - Когда это Молчалин был искренен! Неужели вы не поняли, что все это было сплошное лицемерие? Нет, уж если вы хотели узнать, какое впечатление произвела Татьяна, когда первый раз появилась в театре, вам надо было кого угодно послушать, но только не Молчалина!
- Ну, нет, - возразил я. - Как раз в этом случае у меня нет никаких оснований сожалеть, что я остановил свой выбор именно на Молчалине. То, что он сейчас говорил о Татьяне, в общем-то, довольно точно совпадает с тем, что сказано по этому поводу у Пушкина.
- Не может быть! - возмутился Тугодум.
- Представь себе, - сказал я. - Позволь, я напомню тебе соответствующие пушкинские строки.
Взяв со стола томик "Онегина", я быстро отыскал нужное место:
Ее находят что-то странной,
Провинциальной и жеманной,
И что-то бледной и худой,
А впрочем очень недурной.
- Это сказано о барышнях, московских сверстницах Татьяны, - пояснил я. - А вот что Пушкин говорит о том, как реагировали на ее появление в свете московские франты, представители так называемой золотой молодежи.
Перелистнув страницу, я прочел:
Архивны юноши толпою
На Таню чопорно глядят
И про нее между собою
Неблагосклонно говорят.
- Значит, сперва Татьяна им не понравилась? - сказал Тугодум.
- Во всяком случае, она не показалась им особенно привлекательной.
- Так, может, как раз в этом и состоит ошибка Пушкина? - предположил Тугодум. - Может быть, если бы она сразу поразила их своей красотой...
- Ты думаешь, в этом случае ее последующее появление в облике знатной дамы выглядело бы более правдоподобно? - спросил я.
- Ну конечно! - обрадовался Тугодум.
- Что ж, - сказал я. - Это мы с тобой легко можем проверить. Давай вернемся туда и сами расспросим Молчалина. Поскольку ты высказал предположение, что его суждения о Татьяне были спровоцированы Загорецким, на этот раз мы постараемся побеседовать с ним без лишних свидетелей.
И вот мы с Тугодумом снова в той же ложе. На сей раз здесь один Молчалин: Загорецкий куда-то пропал.
- Здравствуйте, любезнейший Алексей Степанович, церемонно обратился я к Молчалину. - Однажды мы с вами уже встречались. Быть может, эта мимолетная встреча и не отложилась в вашей памяти...
Молчалин возмутился:
- Как можно-с! Вас забыть? Готов я по пятам
Из вас за каждым следовать - за тем иль этим.
Ведь сплошь и рядом так случается, что там
Мы покровительство находим, где не метим.
- Ну, на наше-то покровительство пусть не рассчитывает, - неприязненно пробурчал Тугодум. - Не дождется.
- Прошу тебя, - шепнул я ему, - не показывай ему своих чувств. Иначе из нашей затеи ничего не выйдет.
Сделав это предостережение, я вновь любезно обратился к Молчалину:
- Мне и моему юному другу хотелось бы, чтобы вы высказали свое откровенное и нелицеприятное мнение о юной девице, сидящей в четвертой ложе справа. Прямо напротив вас,
Молчалин отвечал на этот вопрос по-молчалински:
- Ах, что вы! Мне не должно сметь
Свое суждение иметь.
- Полноте, Алексей Степанович, - улыбнулся я. - Мы прекрасно знаем, что в иных случаях вы очень даже позволяете себе иметь свои собственные суждения. И разбитную горничную Лизу решительно предпочитаете чопорной и благовоспитанной Софье.
От этого разоблачения Молчалин пришел в ужас:
- Тс-с! Умоляю, сударь, тише!
Коль Загорецкий нас услышит,
Вмиг по гостиным разнесет.
Ничто тогда меня уж не спасет!
- Не бойтесь, он не услышит, - успокоил его я. - Я принял на этот счет свои меры. А мы вас не выдадим. Разумеется, при условии, что вы будете с нами вполне откровенны. Итак? Как показалась вам эта милая барышня?
Успокоенный моим обещание не выдавать его, Молчалин оставил свой подобострастный тон и заговорил более свободно.
Молчалин
Откроюсь вам: едва ее заметил:
Едва лишь взор ее невольно взглядом встретил,
Как что-то дрогнуло тотчас в душе моей.
Тугодум
Вы говорите правду?
Молчалин
Ей-же-ей!
А для чего, скажите, мне таиться?
Как на духу всю правду вам скажу.
Такие томные, задумчивые лица
Прелестными я нахожу.
Заметьте, как тонка она!
Как упоительно печальна!
Я
Быть может, несколько бледна?
Молчалин
Ах нет! Напротив: идеальна!