Кучево-дождевое облако, попав в классификационную таблицу «Международного атласа облаков» 1890 года под номером 9, привело к появлению фразы «быть на девятом облаке».
Кроме обнадеживающего соглашения о классификации облаков по родам, в «Международном атласе облаков» также появилось деление облаков на группы по высоте. Нижняя часть атмосферы, тропосфера, где и формируется большинство облаков, поделена на три слоя: нижний, средний и верхний. Иногда эти слои называются étages[23] так как идея основана на классификационной системе француза Жана Батиста Ламарка, предложившего ее как альтернативу системе Говарда. Высота тропосферы меняется в зависимости от широты, однако в средних широтах, в зонах с умеренным климатом эти три слоя определяются следующим образом:
облака нижнего слоя чаще всего образуются ниже 6 500 футов[24]
облака среднего слоя чаще всего образуются между 6 500 и 23 000 футов[25]
облака верхнего слоя чаще всего образуются между 16 000 и 45 000 футов[26]
Кучево-дождевое облако, этот Царь облаков, понятное дело, отказывается втискиваться в узкие рамки — обычно оно располагается на всех трех étages. Однако правильнее будет отнести его к группе низких облаков, поскольку облако растет вверх от основания, а основание всегда располагается в пределах нижнего слоя.
***
«Поначалу падения я не почувствовал — только быстрое прохождение сквозь воздух», — рассказывал Уильям Рэнкин об ощущениях сразу после катапультирования. Через несколько мгновений он, находясь на высоте 47 000 футов[27], начал испытывать на себе влияние неприветливой окружающей среды.
«Я как будто стал куском мяса, который швырнули в камеру глубокой заморозки, — вспоминал Рэнкин. — Почти сразу кожу на открытых частях тела — лице, шее, запястьях, кистях рук и лодыжках — защипало от холода». Еще более неприятные ощущения во время свободного падения, до автоматического раскрытия парашюта возникли из-за низкого давления в верхнем слое атмосферы. У Рэнкина пошла кровь из глаз, ушей, носа и рта — его внутренности расширились, и тело раздулось. «В какой-то момент я заметил собственный живот огромных размеров — как будто у меня уже порядочный срок беременности. Никогда еще я не испытывал таких диких болей». Единственным преимуществом чрезвычайно низкой температуры стало окоченение — Рэнкин потерял всякую чувствительность.
Несмотря на то, что во время падения Рэнкина крутило и трясло, он все же сумел надеть кислородную маску. Чтобы выжить во время такого спуска, необходимо было оставаться в сознании. В момент входа в верхние слои грозового облака Рэнкину удалось посмотреть на часы — со времени катапультирования прошло пять минут. Значит, он должен был снизиться уже до высоты 10 000 футов[28], при которой барометрический датчик запускает механизм автоматического раскрытия парашюта. Несчастный Рэнкин к тому времени чего только не пережил: остановку двигателя самолета на высоте 47 000 футов[29], поломку рычага аварийного источника энергопитания, оставшегося у него в руке, катапультирование прямо над огромной грозовой тучей. Теперь ему стало казаться, что он болтается в воздухе с неисправным парашютом за спиной.
Когда Рэнкин достиг верхней части кучево-дождевого облака, его захлестнуло частичками льда. Было темно, видимость на нуле, он потерял всякую ориентацию в пространстве и даже не предполагал, на какой высоте находится. Понимал Рэнкин только одно — без парашюта он в любой момент может разбиться о землю. И испытал огромное облегчение, когда почувствовал, как его что было силы тряхнуло — парашют наконец раскрылся.
Натяжение строп было достаточно сильным, чтобы понять — парашют раскрылся полностью. Обрадовало Рэнкина и то, что, хотя запас кислорода закончился, воздух стал уже не таким разряженным, и можно было дышать без маски. Несмотря на то, что в огромной туче, через которую он проходил, царила тьма, Рэнкину стало веселей: «Я безумно радовался тому, что еще жив, что спускаюсь с раскрытым парашютом, что не потерял сознания. Даже усиливавшаяся турбулентность меня не пугала. Я думал, что все уже закончилось, что тяжелые испытания позади». Однако турбулентность и ледяные градины, забарабанившие по пилоту, свидетельствовали о том, что Рэнкин только-только подбирался к центру тучи.