Мадемуазель Диоде
Мадемуазель Диоде — дочь некоего г-на Диодати из Марселя (ибо Диоде — это имя искаженное), дворянина родом из Лукки. Она была хорошо сложена и весьма неглупа. По пути в Италию (было это в 1638 году) я проезжал через те края и сказал этой девице несколько любезных слов; она ответила, что читает «Правдивое зерцало»[333] сочинения Ла-Серра. И далее она продолжала читать что попало и стала настоящей педанткой; только и говорила что о книгах и занимала гостей беседами о науке. Некий иезуит, как говорят, научил ее латыни. Рассказывают, будто однажды ее навестил некий молодой кавалер Мальтийского Ордена[334], которому она принялась цитировать Аристотеля, Платона, Заратустру[335] и Гермеса-Трисмегиста[336]. Юноше это доставило не слишком большое развлечение; он прощается с м-ль Диоде, она хочет его проводить; он делает все возможное, чтобы отговорить ее, и наконец падает на колени: «Именем Платона, Аристотеля, Заратустры умоляю вас, мадемуазель, не наносите мне этого оскорбления». Стоило приехать в Марсель какому-нибудь иноземному принцу, как она делала все возможное, чтобы на бале сидеть подле него. В этих краях балы бывают зимой и летом. Но она ко всем относилась с презрением и полагала, что только ей одной подобает занимать гостя. Особливо это проявилось, когда через Марсель проезжал какой-то датский принц. Она позволяла ему ухаживать за собою, терпеливо выслушивала все любезности, на которые способен данец, а ведь в этом человеке не было ровно ничего примечательного, кроме знатного происхождения. Все ополчились на нее за то, что она обратилась с приветственной речью к шевалье де Гизу, когда тот вернулся из Флоренции. Вот как это было: когда Шевалье прибыл, г-жа Диоде и ее дочь случайно прогуливались по набережной порта; эта женщина, о которой немного злословили по поводу ее отношений с покойным г-ном де Гизом, по недомыслию стала расточать Шевалье любезности по-провансальски, ибо не все марсельские дамы и барышни говорят по-французски; Шевалье ровно ничего не понял, тогда взяла слово дочь и наговорила много приятного, из чего он, должно быть, понял не больше, чем из провансальских любезностей, и отвечал обеим дамам только учтивыми поклонами.
Через несколько лет Скюдери, получив должность настоятеля церкви Нотр-Дам-де-ла-Гард, обосновался в Марселе и перевез туда свою сестру; наша ученая барышня не упустила возможности завязать дружбу с людьми, пользующимися известностью. Беседы с м-ль Скюдери в некоторой мере излечили ее от педантских разговоров: заметив, что ее собеседница не упоминает о Заратустре и т. п., она не отважилась о нем заговорить. Однажды — правда, это было в начале их знакомства — она сказала: «Но, мадемуазель, в Писаниях святых отцов я этого не читала». Она не могла жить без своей новой подруги, и встречались они почти каждый день; в конце концов через полтора года она поссорилась с м-ль де Скюдери, и это еще очень долгий срок для м-ль Диоде, ибо до тех пор она ни с кем не могла оставаться в ладах более чем полгода.
Вот как произошла эта ссора. Некий провансальский дворянин, барон де Ла-Бом, человек неглупый, но довольно странный, проухаживав за нашей девицею добрых два года, сказал г-же де Скюдери, будто делал это лишь из жалости и ради того, чтобы она, окажись на его месте кто-либо другой, окончательно не заучилась; но что, будучи вынужден уехать из Марселя на довольно долгий срок, он по возвращении своем обнаружил, что она совсем свихнулась. И вот Барон перестал за ней ухаживать, а она в своем сердчишке затаила на него злобу. На следующий год во время карнавала он появился в Марселе; Диоде и две другие дамы пришли на маскарад одетые турчанками, причем очень богато, ибо в Марселе можно достать самые настоящие наряды султанши. На вечер, где они были, приехал и Барон; когда во время танца их заставили снять маски, Диоде случайно оказалась напротив него. На следующий день м-ль де Скюдери в самый разгар бала подсылает к Диоде и ее подругам человека в маске, который передает им страничку письма, присланного якобы из Константинополя, в коем сообщается, будто из сераля Великого Турка[337] исчезли три султанши, причем одна из них (указывались приметы Диоде) бежала оттуда, дабы разыскать удравшего от нее раба-христианина; но ей, как видно, его не разыскать, ибо он отдал себя под покровительство царицы Мавританской: это довольно смуглая дама, в которую он влюблен. Наша девица оказалась столь глупа, что пришла от этого в крайнее негодование, хотя ей пора было бы уже привыкнуть слышать о себе нелестные отзывы; и больше с м-ль Скюдери она не встречалась.