В его сочинениях встречаются забавные строки, как например:
Как жаль переводить сафьян На книги с посвященьем пышным.В одном из посвящений Коадъютору он говорит: «Сидите спокойно, сейчас я буду вас хвалить». (Существует поговорка: «Сидите спокойно, сейчас я буду вас рисовать».)
Однако как ни бедственно положение Скаррона, у него есть льстецы, подобно тому как у Диогена были свои приживалы. Жена его повсюду желанный гость; до сих пор полагают, что Рубикона она не перешла. Скаррон мирился с тем, что многие приносили ей что-нибудь съестное, чтобы было из чего приготовить хороший обед; однажды граф де Люд несколько неделикатно позволил себе сделать то же. Он вкусно пообедал с мужем, но жена так и не вышла из своей комнаты. Вилларсо к ней очень привязан, а муж потешается над теми, кто хотел бы исподтишка заронить в его душу подозрение на ее счет. Скаррон умер ранней осенью 1660 г. Перед этим жена уговорила его исповедаться; д'Эльбен и маршал д'Альбре сказали ей, что он сделал это ради насмешки; ему стало лучше. Но потом болезнь взяла свое, и приличия были соблюдены.
Его жена удалилась в монастырь, чтобы не быть никому в тягость, хотя добросердечная Франкето, ее подруга, хотела, чтобы она переселилась к ней; г-жа Скаррон сочла это для себя не вполне удобным.
Она поселилась в Доме призрения для женщин старанием вдовы маршала д'Омона; у последней была там обставленная светелка, которую она ей и предоставила; вначале эта дама посылала ей все, в чем та нуждалась, даже одежду; но она разболтала об этом такому множеству людей, что в конце концов г-же Скаррон это надоело, и однажды она отправила обратно тележку с дровами, которую та велела разгрузить во дворе обители. Вскоре ей назначили пенсию, и она стала платить за все услуги. О том, кто давал ей на это деньги, речь еще впереди. Монахини говорят, что ее посещает ужас как много людей, и смотрят на это косо.
Я забыл сказать, что г-жа Скаррон нынешней весною ездила с Вилларсо и Нинон в Вексен, расположенный в одном лье от дома г-жи де Вилларсо, супруги их кавалера. Со стороны г-жи Скаррон это было похоже на вызов.
Впоследствии изыскали способ назначить ей пенсию от имени Королевы-матери в размере 2500–3000 ливров. На нее она живет в небольшом домике и скромно одевается. Вилларсо ее по-прежнему навещает, но она строит из себя недотрогу. В нынешнем, 1663 году, когда все ходили в масках, даже сама Королева-мать, г-жа Скаррон не преминула сказать, что ей просто непонятно, как порядочная женщина может надеть маску.
Ла-Кардо, дочь знаменитой мастерицы по части букетов, поставлявшей когда-то цветы всему Двору, известная своею склонностью к женщинам, влюбилась в г-жу Скаррон. Тщетно эта особа старалась на все лады найти предлог, чтобы остаться переночевать с нею; и вот недавно, когда г-жа Скаррон с небольшим приступом колик лежала на полу возле своей постели, эта особа входит, ложится рядом с нею и, обнимая ее, хочет всунуть ей в руку большой кошелек, набитый луидорами. Г-жа Скаррон встает и выгоняет ее.
Сумасброды, фантазеры, чудаки и т. д
Когда матери г-на де Лонгвиля нужно было пускать кровь, она требовала, чтобы это делалось со всякого рода церемониями. Однажды некий лекарь пустил ей кровь прежде, чем она успела отвернуться; она не пожелала больше пользоваться его услугами, говоря, что с его стороны было наглостью пускать ей кровь в ее присутствии.
Г-н Амиро, ученый муж, профессор теологии в Сомюре, ухитрился написать целых два тома о нравственности Адама до грехопадения, где говорится, что самым большим счастьем для него было плавать….
Отец некоего Шамбержо велел в своем поместье вытесать себе гроб из камня; время от времени он туда ложился, дабы посмотреть, удобно ли ему в нем будет лежать, и говорил рабочим: «Пройдитесь-ка здесь еще раз резцом; тут мне что-то плечу больно».
Другой дворянин велел приделать с внутренней стороны гроба небольшую задвижку, дабы чувствовать себя там вполне надежно.
Маршал д'Орнано не ложился спать ни с одной женщиною, не узнавши наперед имени, данного ей при крещении, опасаясь осквернить имя Пресвятой Девы; по той же причине маршал де Сен-Люк никогда не ел мяса по субботам; зато по пятницам он наедался им вволю.
Виньоль, председатель Судебной палаты в Кастре[348], ездил верхом из Парижа в Шарантон на упряжной лошади, в сопровождении двух пеших пажей; он уезжал с постоялого двора каждый день в восемь часов вечера, говоря, что этот час отведен для герцогинь.