Генрих «Меченый», отец принцессы де Конти, был гораздо незадачливее в браке, нежели его дед. Его жена (Она была из рода де Клев, младшая сестра г-жи де Невер, матери герцога Мантуанского.) вела себя весьма дурно. Один его приятель, полагая, что он ничего не замечает, решил попробовать, можно ли ему об этом сказать; он заявил Герцогу, что у него есть друг, жена которого недостаточно блюдет его честь, и попросил у Герцога совета, открывать ли этому другу глаза. «Ибо я настолько в сем уверен, — добавил он, — что могу легко это доказать». «Меченый», который сразу почуял, в чем дело, ответил ему: «Что до меня, я заколол бы того, кто бы мне такое сказал». — «Клянусь честью! — откликнулся его приятель, — тогда я ничего не скажу и своему другу: у него, может статься, тот же нрав, что и у вас».
И все же, говорят, Герцог нагнал на жену страху; как-то раз, когда той немного нездоровилось, он, выказывая всем своим видом, что сильно чем-то удручен, заявил каким-то странным тоном, что ей надобно съесть бульону; жена отвечала, что потребности в сем не чувствует. «Извините, сударыня, вам надобно его отведать». И тотчас же послал на кухню за бульоном. Жена, у которой совесть не слишком была чиста, твердо решила, что муж хочет спровадить ее на тот свет, и стала слезно упрашивать его, чтобы он позволил съесть этот бульон хотя бы через полчаса. Рассказывают, будто она все эти полчаса готовилась к смерти, ничего, однако, о том не говоря, после чего поела принесенного ей бульону, каковой оказался самым обыкновенным.
Сен-Мегрен, коего считали отцом покойного г-на де Гиза только потому, что тот, как и Сен-Мегрен, был курносым, состоял ее любовником. Г-н де Майенн, не любивший шуток, приказал его убить. Точно так же он поступил с Сакремором, которого обвиняли в том, что тот живет с дочерью г-жи де Майенн. (Г-жа де Майенн была наследницей земель Танда. Граф де Танд был бастардом Савойским. Она была вдовой г-на де Монпеза. Когда она вступила в права наследства, г-н де Майенн женился на ней.) Этот Сакремор был дворянином; ничего другого о нем мне узнать не удалось.
Г-н де Майенн, дабы обмануть свою жену, которая весьма тревожилась, что муж отлучается по ночам, сажал лакея в своем халате за стол, заваленный бумагами, будто работает над чем-то важным; лакей издали делал госпоже знак рукой, чтобы она шла к себе, и та почтительно удалялась.
За м-ль де Гиз, впоследствии принцессой Конти, ухаживали многие, в том числе и отважный Живри. (Он был из рода д'Англюр.) Рассказывают, будто, назначив ему свидание, она из озорства вздумала переодеться монахиней. Живри поднялся к ней по веревочной лестнице, но был настолько поражен, встретив вместо м-ль де Гиз монахиню, что никак не мог придти в себя и поневоле вернулся не солоно хлебавши. Второго свидания он так и не добился; красавица прониклась к нему презрением, и дело завершил Бельгард. (Бельгард нанял человека, который бежал из Парижа. Этот человек вручил ему карандашный портрет м-ль де Гиз. В пору написания портрета ей было всего пятнадцать лет. Именно с этого и началась любовь к ней Бельгарда. За шесть лет до смерти м-ль де Гиз снова обрела свой портрет и сказала о том г-же де Рамбуйе, навестившей ее в этот самый день; м-ль де Гиз была весьма обрадована.) В «Любовных проказах Алькандра»[61] рассказывается о зарождении этой любовной истории. Правда, опасаясь повторения неожиданного конфуза, м-ль де Гиз уже монахиней не переодевалась. Я слышал, будто все произошло на полу, в спальне самой г-жи де Гиз, которая лежала уже в кровати и, чувствуя, что ее клонит ко сну, велела задернуть полог, чтобы покрепче заснуть. М-ль де Витри, наперстница м-ль де Гиз, была Дариолеттой[62]. Когда дело дошло до любовного поединка, у красавицы вырвалось: «Ух!». Мать, проснувшись, спросила, что случилось. «Да нет, ничего, — ответила наперстница, — просто Мадемуазель накололась за работой». Еще до этого, во время краткого перемирия, Бельгард и Живри пришли к воротам тюильрийского сада поболтать с г-жой и м-ль де Гиз. Г-н де Немур, (Тот, кто потом был тираном Лионским. Он был братом (по — А. Э.) матери г-на де Гиза, убитого в Блуа. Их мать, дочь герцогини Феррарской, французская принцесса крови, вышла замуж за г-на де Гиза, а потом за г-на де Немура.) влюбленный в молодую принцессу, (Г-н де Немур женился бы на ней, получи он церковное разрешение.) приказал по ним стрелять. Бельгард отошел, а Живри, более храбрый, крикнул ему: «Как, Бельгард, ты отступаешь перед этой красавицей!». Под конец, видя, что принцесса с ним порывает, Живри написал ей любовное письмо, которое я здесь приведу, ибо это одно из самых прекрасных любовных писем, какие только могут быть на свете.