Портной заговорил с ним о моем деле. Тогда военачальник сказал: “Клянусь Аллахом, у меня в доме не более пяти тысяч дирхемов. Возьмите эту сумму, а также серебряное и золотое конское снаряжение в качестве залога за остальную часть долга, которую я выплачу в течение месяца”.
Я охотно согласился, и он принес деньги и конское снаряжение, ценность которого соответствовала остатку долга. Я принял все это, а портного и моего друга сделал свидетелями нашего договора, согласно которому залог за остаток долга должен был находиться у меня на протяжении месяца, а по истечении этого срока я волен был продать его и возместить весь долг полностью.
Портной и мой друг засвидетельствовали сделку, а когда мы возвратились в дом портного, я положил перед ним деньги и сказал: “О шейх, твоими руками Аллах вернул мне мое имущество, и я буду очень рад, если ты примешь от меня четверть, треть или половину денег”. — “Ты слишком торопишься отплатить злом за добро, — ответил он. — Забирай свои деньги, и да благословит тебя Аллах!”
Я сказал, что у меня есть к нему еще одна просьба, и, когда он пожелал ее выслушать, я попросил его объяснить, почему военачальник послушался его, в то время как с презрением отказывал самым влиятельным людям. “Ты получил, — ответил он, — то, что хотел, а сейчас, будь добр, не мешай мне заниматься моим делом и зарабатывать на пропитание”.
Но я настаивал, и он рассказал мне такую историю:
— Сорок лет я предводительствовал на молитве и обучал чтению Корана в этой мечети, а на жизнь зарабатывал портняжным делом, потому что никакого другого не знаю. Однажды, много лет назад, возвращаясь домой на закате после молитвы, я увидел какого-то тюрка, стоявшего возле своего дома. В это время мимо проходила красивая женщина, и тюрок, а он был пьян, схватил ее и стал тащить в дом, а она сопротивлялась и звала на помощь. Однако помощь ниоткуда не приходила, и, несмотря на все ее вопли, защитить ее было некому. Кроме всего прочего она кричала: “Муж поклялся разойтись со мной, если я проведу ночь вне дома, и если я войду в этот дом — все пропало, это не только навлечет на меня позор, но и разобьет мою жизнь”.
Я подошел к тюрку и стал останавливать его, прося, чтобы он отпустил женщину, но он ударил меня палкой по голове, нанеся тяжелое увечье, и заставил женщину войти в дом.
Я возвратился домой, смыл кровь, туго перевязал рану и отправился на вечернюю молитву, а окончив ее, обратился к людям с такими словами: “Пойдемте со мной к врагу Аллаха, этому тюрку, и не оставим его в покое, пока не вызволим женщину”.
Все встали, пошли и подняли шум у дверей того дома. Тюрок вышел в сопровождении слуг, и они набросились на нас с побоями, а меня он ударил особенно сильно, так что я чуть не умер, и соседи отнесли меня домой едва живого. Дома мне промыли раны, и я уснул, но ненадолго, потому что боль не давала мне спать. Проснулся я в полночь и больше не засыпал, думая о случившемся. Я сказал себе: “Вероятно, этот тюрок всю ночь пьянствует и не замечает времени, и, если я призову на утреннюю молитву, он подумает, что наступил рассвет, и отпустит женщину, так что она успеет прийти домой до окончания ночи. Так она будет спасена от одного из двух несчастий и ее семья не будет разрушена в добавление ко всему тому, что ей пришлось вытерпеть”.
С большим трудом я дошел до мечети и, поднявшись на минарет, прокричал призыв на молитву, а потом сел и стал смотреть на улицу, ожидая, что женщина выйдет из дома. Я решил, что, если она не появится, я начну молитву, чтобы у тюрка не было сомнения, что утро действительно наступило и что пора ее отпустить.
Прошло немного времени, женщина все еще была в доме тюрка, а улица наполнилась конными и пешими с факелами, и все они кричали: “Кто это призвал на молитву? Где он?”
Сначала я был так напуган, что боялся заговорить, но потом решился обратиться к этим людям и попросить их помочь женщине. И я прокричал с минарета: “Это я призвал на молитву!” Тогда они сказали мне: “Спустись и держи ответ перед повелителем правоверных!”
Думая, что мне пришел конец, я спустился к ним, и тут оказалось, что это был отряд городской охраны во главе с Бадром, который отвел меня к халифу аль-Мутадиду. Увидав халифа, я весь затрясся и задрожал, но он подбодрил меня и спросил: “Почему ты потревожил мусульман, призвав их на молитву в неположенное время, так что те, у кого дела, займутся ими раньше времени, а те, кому надлежит поститься, будут воздерживаться от еды в то время, когда можно принимать пищу?”
Я ответил: “Если повелитель правоверных обещает сохранить мне жизнь, я скажу ему всю правду!”