Я подумал, что это очень глупо, и, возмутившись его поведением, сказал: “Друг мой, поверь мне, эти дирхемы из моего кошелька, а не от вазира, он же велел передать тебе нечто более неприятное, но мне не хотелось этого делать, поскольку ты один из лучших в нашем ремесле. Тогда я решил пожертвовать тебе сколько-то из собственных денег без ведома моего господина, желая сделать добро и тебе и ему”.
Он ответил: “Да вознаградит тебя Аллах, но я не возьму твоих денег, пусть даже мне придется пить воду из лужи. Но я заклинаю тебя Аллахом, передай мне то, что сказал вазир, и я буду тебе за это благодарен”. Тогда я пересказал ему все, как было на самом деле. Он попросил меня взять на себя передачу ответа, и я согласился. “Скажи ему, — начал он, — что я прихожу к нему не потому, что хочу его видеть, а только потому, что он один может дать мне средства к существованию, ведь я не знаю никакого другого ремесла, кроме ремесла катиба, а предоставить эту должность может только он. Если кто-то хочет войти в дом, он должен найти дверь. Так и человек в поисках средств к существованию ищет путь к ним. Если Аллах пошлет ему удачу, он получит его, а если нет — он все же сделал все, что должен был сделать. Его неприязнь ко мне не остановит меня, и я не перестану к нему обращаться. Если Аллах пошлет мне что-либо через него или при его посредстве, я приму это вопреки его воле. А если нет, я по крайней мере могу досаждать ему своим видом так же, как он досаждает мне, не давая должности”.
Я ушел от него в недоумении и не передал его слов вазиру, боясь вызвать его неудовольствие. В тот день я умолчал об этом деле, а на следующее утро, когда я сопровождал вазира, выезжавшего из своего дома, шейх стоял на своем месте, как обычно. Увидав его, вазир обернулся ко мне и спросил, выполнил ли я его поручение. Я сказал, что выполнил. “Тогда почему же, — спросил он, — он снова здесь?” Я сказал ему, что это длинная и занятная история, которую я расскажу, ему, когда он прибудет к себе и устроится поудобнее. Но, сев в лодку, он попросил меня рассказать, как было дело.
Тогда я рассказал ему всю историю, в том числе и о том, как я предложил шейху дирхемы из собственного кошелька, и обо всем прочем и передал ему слова шейха в точности. Он чуть не лопнул от гнева. А когда я кончил, наша лодка причалила у дворца халифа, и вазир вошел к нему, все еще думая об аль-Хубайри и возмущаясь его ответом. Он стоял среди других подчиненных халифа, когда тот сказал ему: “Правитель Египта проявляет неповиновение и уклоняется от выплаты положенного. Найди человека, энергичного и неустрашимого, которого можно было бы послать туда, чтобы он выяснил все на месте и взыскал что требуется”.
Ибн Аби Халид подумал о чиновнике по имени аз-Зубайри, которого он хотел назначить на этот пост. Но, поскольку у него был на уме аль-Хубайри, мысль о котором еще не покинула его и продолжала ему досаждать, он назвал аль-Хубайри. Халиф спросил: “А разве аль-Хубайри еще жив?” Вазир ответил, что он хотел сказать не “аль-Хубайри”, а “такой-то, сын такого-то, аз-Зубайри”. Халиф ответил: “Может быть, ты и думал аз-Зубайри, но расскажи мне об аль-Хубайри, который много сделал для меня и для моих друзей во время правления моего отца, так что я ему очень обязан и должен возместить все сполна”.
“Да, — сказал вазир, — он еще жив”. — “Тогда пошли его в Египет”, — сказал халиф. “О повелитель правоверных, он для этого дела не годится”, — сказал вазир. “Почему?” — спросил халиф. “Он слишком стар”, — ответил вазир. “Приведи его ко мне, — сказал халиф, — чтобы я мог сам посмотреть на него. Если он состарился, я назначу ему содержание и награжу его, а если он еще может служить, я пошлю его в Египет”.
“О повелитель правоверных, — ответил вазир, — он много лет не имел никакой должности, и теперь он в безвестности и всеми забыт, а для этого дела требуется человек почитаемый”. — “Если мы, — сказал халиф, — приблизим его к себе и дадим ему столь важное поручение, он снова станет известен и слава о нем возродится”. — “У него нет средств”, — продолжал вазир. “Мы дадим ему, — ответил халиф, — сто тысяч дирхемов из нашей казны, чтобы поправить его дела, и пошлем ему мулов, лошадей, палатки и другое снаряжение”.
Но вазир продолжал возражать, и халиф сказал ему: “Я вижу, что ты настроен против него. Расскажи мне правду о том, что у тебя с ним произошло”. Вазиру не хотелось говорить, но халиф стал заклинать его своей жизнью открыть ему, что у него было на душе. А когда он все рассказал, халиф ответил: “Аллах послал ему удачу через тебя и вопреки твоей воле, как он о том говорил. Я не оставлю тебя в покое, пока ты не составишь на него указ и не обеспечишь его всем, как я велел”. А потом он приказал привести к нему аль-Хубайри.