Сборник занимательных историй ат-Танухи лежит как бы на пересечении народной сказительной традиции вымысла и литературной традиции псевдодокументальности образованной части общества. С литературой адаба истории ат-Танухи сближает целевая установка на назидательность и достоверность, с народной новеллистикой — на развлекательность. Промежуточный характер носит сам замысел сочинения, которое уже имеет определенного автора, но фактически представляет собой свод ходячих историй, т.е. является созданием некоего социального коллектива. В какой-то мере характер этих историй определяется и самим общественным положением автора, который был кади и потому принадлежал к образованному и привилегированному слою общества, к интеллектуальной элите, но при этом не был ни философом, ни теологом. Судейское сословие, равно как и многочисленное чиновничество, было носителем светской образованности в большей мере, чем мусульманские ученые-богословы (улемы) и мусульманские юристы (факихи), а постоянное общение судьи-практика с представителями различных социальных групп обогащало его житейский опыт, вводило его в самую гущу проблем средневекового общества и делало его особенно чутким к интересам и запросам различных его слоев. Не случайно подавляющее большинство информантов ат-Танухи состояло из его коллег-судей.
Ат-Танухи не был назойливым моралистом, исходившим из абстрактной исламской теории и пытающимся в своей книге передать читателю какие-либо специальные познания или преподать ему нравоучение. Жизнь в средневековом обществе стран Востока в условиях полнейшего произвола и бесправия всех его членов, от простого ремесленника до халифа, требовала от человека особых навыков, исключительной выдержки и изворотливости, которые вырабатывались у подданных повелителя правоверных многими веками тяжкого опыта. И ат-Танухи в предисловии к книге четко формулирует свои задачи — подготовить читателя к житейским испытаниям, передать ему на живых примерах опыт многих поколений, вооружить его сведениями, которые помогут ему ориентироваться в жизни и научат поведению в различных обстоятельствах. Все это, по его мнению, должно было быть полезным всякому человеку вне зависимости от его положения в обществе.
В отличие от уличных рассказчиков, собирателей и передатчиков фольклорных произведений различных жанров (народных или рыцарских эпопей, сказок и рассказов и т. п.) ат-Танухи, подобно своему предшественнику аль-Джахизу и мастерам адаба, отвергает всякий вымысел и всегда старается подчеркнуть, что сообщаемые им истории на самом деле имели место в жизни и сведения об излагаемых событиях почерпнуты им из достоверных источников. Поэтому, следуя хадисной традиции, он постоянно приводит подробный иснад, сообщает об очевидцах и передатчиках, из уст которых он слышал ту или иную историю. А если по каким-либо причинам источник сообщения оказался утраченным, ат-Танухи считает своим долгом сообщить об этом особо, говоря: “Рассказчик упомянул имя купца, от которого он слышал эту историю, но я это имя забыл”. Тем не менее, скрупулезно приводя порой весьма развернутый иснад, ат-Танухи в своем собрании не пренебрегает и занимательными, невероятными историями (в нашей классификации “Рассказы о заморских странах”, “Рассказы об удивительных событиях”) совершенно в духе аналогичных новелл из “Тысячи и одной ночи”. При этом он, как и всякий средневековый человек, верит в услышанное... или по крайней мере делает вид, что верит.
Структура всего собрания историй ат-Танухи — беспорядочный поток рассказов, никак не систематизированных ни по тематике, ни по заключенной в них морали. Те элементы циклизации, которые иногда можно в собрании обнаружить (например, в одном месте оказываются собранными несколько историй о халифе аль-Мутадиде, в другом — о суфиях, об аль-Халладже), — по-видимому, следствие ассоциативности мышления, а не результат сознательной попытки систематизации материала. Такое отношение автора к композиции декларировано им в предисловии и естественно вытекает из его общей установки на развлекательный характер собрания. Восприняв традиционную практику такого мастера арабской средневековой прозы, как аль-Джахиз, он полагает, что читателя нельзя утомлять однотипным повествованием, но следует давать ему разнообразное чтение, что привнесет в материал элемент занимательности и позволит ему обращаться к отдельным частям книги как к самостоятельному законченному целому. В любой из частей книги можно найти истории, посвященные всем основным темам собрания. Отсутствие в собрании ведущей центральной темы и доминирующего дидактического начала, а также вкус к описанию необычного, занятного, способного развлечь сближают истории ат-Танухи с народной новеллистикой.