— Ни за что.
Если какой-нибудь журналист вызывает у меня чувство неловкости или проявляет неуважение, я отменяю интервью. В нашем бизнесе ты сталкиваешься со всеми двойными стандартами, с какими общество относится к женщинам, и с этим необходимо вести непрерывную борьбу. Один из способов: никому не спускать неуважения.
Голдштейн так и не простил нам несостоявшегося интервью. И так я нажила в бизнесе первого врага. Он разразился кляузой на нас с Джой на передовице «Скрю», обвинив нас во всех мыслимых гадостях — и кое-каких немыслимых тоже. Перепало даже моей семье. И здесь настал перелом, поскольку до сих пор я была непогрешима. Я слыла золотой девочкой индустрии. А прочитав эту пачкотню, я была потрясена до глубины души. Хотелось бросить все и оставить бизнес.
Элом Голдштейном дело не ограничилось. Я оказалась в центре внимания всей этой камарильи, и это сказалось на моей жизни гораздо сильнее, чем я себе представляла.
Книга V
Глава первая
Глава вторая
Если бы кто-нибудь в Северном Голливуде отважился летом 1996 года приблизиться к пышногрудой блондинке с детским личиком, то его вполне мог ждать успех. Я чувствовала себя одинокой после разрыва со Стивеном — не потому, что по нему тосковала, а потому, что устала жить сама по себе. По мере того как восходила моя звезда, ютиться в крохотной студии становилось все тяжелее. Я хотела делить с кем-нибудь свой восторг. К тому же существовал еще и вопрос безопасности. Теперь я боялась заказывать еду на дом, а мой панический страх перед гаражами отнюдь не убавился после того, как взломали мой «Корветт» и забрали тысячи долларов, заработанные на фотосъемках и хранившиеся среди шмоток в багажнике.
Тем временем меня упорно осаждал Родни Хопкинс. А раз он спас мне жизнь, вовремя доставив меня в больницу, я чувствовала себя обязанной ему. Мое нежелание с ним встречаться вовсе не было порождено неприязнью: просто Род ничего во мне не вызывал. Но я была одинока и исполнена признательности — и потому сдалась.
Род заехал за мной, и мы отправились в итальянский ресторан на бульваре Вентура (я редко забиралась дальше Голливудского холма). В полумраке, с услужливым персоналом — какой это мог быть романтичный вечер. Но, как я и опасалась, все обернулось тоской зеленой. Я — человек общительный. Мне легко поддерживать разговор, в «Бешеной лошади» я научилась развлекать даже самых тупых. Но, о чем бы я ни спросила Рода, в ответ он выдавливал из себя одно-единственное слово. Я отпускала шутку или дурачилась — а он смотрел на меня отсутствующим взглядом. И неловкие паузы становились все дольше. Я уже не знала, как унести ноги. Когда Род подвез меня к дому, я пулей вылетела из машины и сказала, что дальше можно не провожать.
Любой другой бы скумекал, что продолжения не последует, и отстал бы, но Род оказался то ли забывчивым, то ли задвинутым. Он неустанно названивал снова и снова. И время от времени я, то от скуки, то с голодухи, позволяла ему вытащить меня на ужин.
И постепенно я начала привязываться к Роду. Он тоже осваивался со мной, начал смеяться в ответ на мои шутки, а это всегда прибавляет мужчине очков. Так хорошо было смотреть, как он тащится от всего, что бы я ни сделала или сказала. Безумно талантливый режиссер, Род только начинал снимать картины для «Уикэд», а о бизнесе он знал предостаточно. И я быстро смекнула, что он способен мне помочь. Было ли это легкомысленно? Да. Было ли это нетипично для меня? Увы, нет.
Род был среднего роста, с каштановыми волосами, эспаньолкой и с серьгами в ушах. Большинству людей, включая и меня, он казался угрюмым: никогда не улыбался, мало говорил и не умел проявлять свои чувства. В нем не было заметно ни глубины, ни скрытой чувствительности, ни крупицы авантюризма или порывистости. Возможно, все изъяны проистекали из воспитания. Род был единственным ребенком в семье и так и не сблизился со своими родителями. Бывший танцор из Канады, он слегка потерял форму. Однако танцорское чувство моды осталось при нем. Род носил кожаную куртку с подкладными плечами, которой постеснялся бы и Goodwill.