— Топай обратно, — сказал он. — Я проголодался, братан. Пошли похаваем.
Братан? Похаваем?
— Гм… Я тебе перезвоню, — сказала я и повесила трубку.
Я так и не перезвонила. В тот же день я села на самолет и улетела в Лос-Анджелес. Никки и Лайл сидели рядом со мной. В голове не укладывалось, что они снова вместе, — и это после всех наших стараний от него избавиться. Надо отдать Лайлу должное: он утверждал, что завязал, и выглядел вполне трезвым. Они с Никки даже договорились о встрече с адвокатом.
В Лос-Анджелесе Томми названивал по десять раз в день. Он буквально преследовал меня. Если я говорила ему, что еду в аэропорт, Томми вызывался меня туда подбросить. Объявляла, что собираюсь в клуб, — и он предлагал включить меня в гостевой список. Если я мыла голову — рвался намылить мне волосы. Вымышленные предлоги, чтобы уклониться от встречи, с каждым разом становились все длиннее и запутанней, и наконец я сломалась и согласилась увидеться с ним еще раз. На трезвую голову я сочла Томми на диво крутым и сексуальным: эдакий жизнерадостный маньяк, к тому же пылкий до назойливости. И мы начали встречаться. Фразу «Томми, слезь с меня» я произносила, кажется, раз двадцать за день, даже во сне.
Когда Томми отбыл с «Мотли Крю» на гастроли, я присоединялась к ним на разных остановках. Надо же, какие круги порой описывает жизнь. Всего несколько лет назад я сидела на плечах у брата на концерте в Лас-Вегасе и надеялась — а вдруг меня заметят и пригласят за сцену. Теперь же я практически вписалась в их компанию.
В автобусе я часами просиживала с Томми. Он разглагольствовал о том, что никогда не хотел прикоснуться ни к одной женщине, кроме своей супруги, Донны д’Эррико, а я думала: «Ну и дела. Вот это новость». Я так и не спросила его: «Помнишь меня на фотосессии в «Easy Rider»? Я не хотела вновь предстать в его глазах той наивной малявкой — я давно уже ею не была.
Жизнь с Томми была сплошным приключением, он смотрел на все, как ребенок в зоопарке. Когда во время тура мы сидели у него в гостиничном номере, в окно вдруг залетел пеликан, и Томми принялся его кормить. Бывало, стоит мне отвернуться в кафетерии в аэропорту — Томми тотчас же сцепится с каким-нибудь бизнесменом из-за приправы к салату.
Повидав Томми на гастролях, я улетела в Майами. Следовало уладить там кое-какие незавершенные дела. Во-первых, Джордан. Хотя мы оба понимали, что все кончено, надо было прямо сказать ему об этом. Джордан воспринял это как мужчина и разозлился до крайности. Я просто ушла; я ничего не была ему должна. Это был всего лишь флирт, затянувшийся слишком надолго, и главным образом по моей вине, потому что я ценила страсть превыше чистого секса.
Другая проблема заключалась в моем отце. Я отстранилась от дядюшкиного клуба, и то ли он его продал, то ли его прикрыли городские власти — смотря кому верить; возможно, впрочем, и то и другое. В результате папа остался и без дома, и без работы, и я пустила их с Тони и Селеной в мое жилище в Майами. Все равно сама я там больше жить не собиралась.
Когда я паковала вещи для переезда в Лос-Анджелес, зазвонил телефон.
Я схватила трубку.
— Приветик, — зажурчал томный голос. — Это Майкл Дрейк из журнала «Космополитен», мы просто умираем от желания сделать о вас сногсшибательный материал. Не скажу, на обложку ли это или как, но мы все в та-аком отпаде и хотели бы, чтобы Энни Лейбовиц вас пофотографировала.
— Вы что, серьезно?
— Так вы о ней наслышаны? Супер. Я выделю вам своего лучшего автора. А со снимками я придумал вот что: сделаем такой большой пылающий обруч, и вы будете через него прыгать.
— Идет.
— И мы загримируем вас под пуделя, с поводком и ошейником и с маленьким бантиком в волосах.
— Звучит интригующе, — пробормоталая. — Странновато, но интригующе.
Внезапно голос изменился, став куда более мужественным.
— Ты чего, Дженна? Это я.
— Урод! Убью тебя.
Это Джей — позвонил три недели спустя. Мое сердце возбужденно забилось, лишь слегка грызла досада: почему же он добирался до меня так долго.
С Джеем.
Глава третья
Спустя неделю Джей подхватил меня в Лос-Анджелесе и увез в Феникс, где жил со своим братом. Наш приезд совпал с Днем благодарения, так что первым делом мы отправились на ужин к его родителям. В окружении больших счастливых семейств я всегда испытываю неловкость, а тут набилось человек сорок, которых я совершенно не знала, — братья, сестры, кузены, кузины, племянники, племянницы, тети, дяди, родные и сводные. Полная противоположность моей практически несуществующей семейке. Родители Джея прожили вместе сорок пять лет, и он общался с ними каждый день.