Наконец отца выследили в моем флоридском доме по номеру социальной страховки Тони. По совету адвоката я созвонилась с охотниками за наградой. Они потребовали, чтобы я выплатила 25 000 долларов, которые все еще был должен отец, — иначе они доставят его обратно в Вегас, где ему придется ответить за все. Я кинулась в отделение своего банка, сняла деньги со счета и перевела их телеграфом одному из этих наемников во Флориде. Я бы заплатила и миллион долларов, если бы потребовалось: несмотря ни на что, это был мой отец. Случись с ним что-нибудь, это меня бы убило.
Один из охотников за наградой отправился в банк, чтобы получить деньги; остальные по-прежнему держали дом оцепленным. Наконец посланный вернулся с деньгами, и после этого они ушли.
Не думала, что мне доведется спасать жизнь отцу. После этого отношения между нами стали развиваться в обратном направлении. Папа чаще тянулся ко мне, а я отстранялась. Мне казалось, что он использует меня. Словно звонит только потому, что у меня есть деньги, чтобы его вытащить, и полумиллионный дом во Флориде, куда его можно приткнуть.
Вскоре папа поселился с одной богатой дамой в Нью-Джерси и оказался, по сути, у нее на содержании. Когда он сообщил, что ездит на новеньком «Харлее» и носит золотой «Ролекс», купленные этой дамой, и даже из вежливости не предложил вернуть мне деньги, перечисленные охотникам за наградой, мое разочарование в нем только окрепло. Он будто докатился до низшей точки. И на несколько месяцев я просто перестала с ним разговаривать. По счастью, я была на гастролях — а здесь, чтобы спастись от любых забот, хватало всего лишь бутылки и таблеток.
Глава шестая
Воспоминания об охотниках за наградой начинали казаться далеким сном по мере того, как мы с Никки все больше отпускали тормоза во время тура. Мы стали так близки, что секс уже казался необязательным. Мы получали свое на сцене. Уйди одна из нас из клуба с кем-нибудь еще или притащи кого-то в гостиничный номер, другая бы озверела. Я усвоила это нелегким путем.
В Нью-Йорке Мальчик-администратор сдобрил мою выпивку «экстази»; эксперимент был ужасный. Я не люблю этот наркотики ни за что не приняла бы его намеренно. Когда это зелье сработало, мы сидели в «Чайна-клубе» и нас с Никки клеил Дерек Джетер. Он мне изрядно наскучил, и я разговорилась с Джо Монтаной, который выглядел как столетний дед. Он с трудом двигался после всех колотушек, полученных в его лучшие дни. Когда он положил руку мне на ногу, я постигла две вещи: первая — что никогда больше не покажусь на людях, набравшись «экстази»; вторая — что лучше бы я осталась с Дереком Джетером.
На следующий день таблоиды растрезвонили, что у нас с Джо Монтаной роман. В действительности же я, вернувшись в отель, занималась сексом с женщиной (Пейдж Саммерс, фаворитка «Пентхауса», чье сердце вскоре таинственным образом остановилось посреди ночи после самой простой операции). А Никки в конце концов оттянулась с парнем из «Миннесота твинз». На следующее утро разразилась ссора платонических любовниц, и мы несколько дней не обменивались ни единым словом.
После этого мы заключили соглашение: если приводим кого-нибудь в номер, то исключительно для секса а’труа, что вряд ли реально, поскольку друг с другом мы больше не спали. Всего один раз, еще давно, в Лос-Анджелесе, мы попробовали заниматься сексом втроем, и вышло черт знает что. Весьма продвинутая девица набросилась на нас в баре и принялась разглагольствовать о сексе и о том, как она любит женщин. Она была красива, с черными как смоль волосами и с такими титьками, что хоть орехи ими коли — ну, мы и привели ее домой и взялись за дело. Мы с Никки в постели вели себя друг с другом довольно агрессивно, и наша новенькая подружка внезапно запаниковала, подхватила свои шмотки, и — ни здрасьте, ни до свидания — выскочила за дверь. До сих пор не знаем, как она добралась до дома, ведь до квартиры Никки мы сами же ее и подвезли. Задним числом я сообразила, что промашка была наша — мы поверили ее бахвальству и позабыли главное правило: начинать медленно.